А игумен Тихон (Шевкунов, ныне архимандрит. — М. Ж.), наместник московского Сретенского монастыря, добавил: «Георгий Константинович Жуков поистине великий человек, без которого судьба нашей страны и судьба каждого из нас была бы другой. Его можно назвать последним истинным русским генералом. Потом были люди в военной форме, были, конечно, и генералы, но это — последний, который делал то, что ждали от него Бог, народ и его совесть. Именно в этот день я хочу пожелать, чтобы в России появился еще один такой человек, хотя бы один. Насколько нам нужен такой человек сейчас!
Верую и надеюсь, что по молитвам Церкви и бесчисленного множества молитвенников за его душу Господь упокоит душу воина Георгия в Небесном Царствии. И он сам будет молиться за нас и за наше Отечество, как могут это делать люди, сподобившиеся быть при жизни сотрудниками Божиими, а именно таким был и человек, которого мы сегодня поминаем. Вечная ему память!»
* * *
Приходя поклониться праху отца, я ступаю по брусчатке Красной площади, по этим много видевшим и слышавшим камням, и опять, уже в который раз вспоминая его уход из этой временной жизни, думаю:
«Он знал, что смерти нет, знал, что душа человека бессмертна. От деревенских своих предков усвоил спокойное и мудрое отношение к смерти. Готовился к ней, как собирался обычно в далекую поездку, давал распоряжения, что и как приготовить — мундир, шашку, награды, — чтобы не было паники, неожиданностей. Свою смерть близким велел переносить спокойно, мужественно. Его „голубка“ Галюша, моя мама, была уже там… родители, сестра Мария и братик Алеша, умерший младенцем, друзья, однополчане. Сколько их там было! Не было страха идти туда, где так много дорогих и близких. Да и совесть была чиста. Жизнь подходила к своему логическому концу…
Он знал, всегда чувствовал, что его любили, даже боготворили, но не выносил похвалы, тем более лести. Знал он, что его и ненавидели, думаю, и догадывался, почему. Он ни в чем не оправдывался, честно признал свои ошибки, промахи и недостатки. Он попросил прощения у тех, перед кем чувствовал себя виноватым, и уходил умиротворенным, знающим цену всему: людям, которых не перестал любить несмотря ни на что, дружбе, любви, предательству, высоким постам и человеческой славе, которую туда не возьмешь… Он знал цену силе духа, делающей людей героями. Познал он и цену человеческой немощи, поэтому умел не таить обиды и прощать — поэтому светла душа его, и это чувствовали люди по улыбке, по доброте глаз».
Мои раздумья прерываются тем, что я опять начинаю тосковать по отцу, думать, как мне его не хватает, и надеяться на то, что мы когда-нибудь встретимся. Вспоминаю его теплую улыбку, и тоска сменяется ощущением того, что он всегда остается для меня живым, и я продолжаю чувствовать его незримое присутствие. («С того света я буду наблюдать за тобой!») Господь наш Иисус Христос Своим воскресением избавил нас от вечной смерти, «смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав»! Говорят, что там, в вечной жизни, если только мы сподобимся ее получить, все люди будут в расцвете своих лет и сил. Каким же я увижу отца?