До странности знакомый мужской голос резко проговорил что-то на чужом языке, перед глазами Макси появились мужские ботинки. Сильные руки перевернули ее на спину и подняли.
– Вы же вся… в пятнах… – Немигающие черные глаза Ангелоса изумленно смотрел на нее.
– Уходите… – слабо пробормотала она.
– Просто это выглядит довольно… странно, – насмешливо проговорил он.
Макси зажмурилась, глазам было больно от яркого, слепящего света.
– Я считал, что только дети болеют ветрянкой, – добавил Ангелос, помолчав. Это прозвучало почти как упрек.
– Оставьте меня в покое. – У Макси снова начался приступ кашля.
Вместо этого он уложил ее обратно в постель и бесцеремонно завернул в пуховое одеяло.
– Что вы делаете? – запротестовала она, тщетно пытаясь сосредоточиться.
– Я собирался отправиться на выходные на свою загородную виллу. Но, похоже, придется вернуться домой, и вы поедете со мной, – с досадой произнес Ангелос, легко подхватывая ее на руки.
В голове у Макси был туман, однако мысль о том, что ей никак нельзя иметь дело с Ангелосом Петронидесом, так глубоко запечатлелась в ее сознании, что один лишь его вид привел ее в чувство.
– Нет… Я должна присматривать за домом.
– Если бы могли, но вы не в состоянии.
– Я обещала Лиз… она уехала, и ее снова могут ограбить… отпустите меня.
– Я не могу вас здесь оставить. – Ангелос взглянул на нее с грустью, словно надеялся, что она вдруг чудесным образом поправится.
Испытывая слабость и страх, Макси спрятала лицо у него на груди, чтобы он не видел пятен. У нее не было сил сопротивляться, но ненависть ничуть не остыла.
– Я не хочу никуда с вами ехать. – Макси чихнула.
– Что-то я не вижу на вашем крыльце толпы сочувствующих, готовых о вас позаботиться… Да и что вы, собственно, хнычете? – нетерпеливо осведомился он, шагая через гостиную. – Я вломился в дом только потому, что понял: вы больны. Приличия требовали убедиться, что с вами все в порядке.
– Я вовсе не хнычу, – задыхаясь, сказала Макси.
– Пришел же я сюда исключительно затем, чтобы вернуть вам ваше «кое-что в счет погашения» и поставить вас в известность, что ноги моей больше не будет в вашем доме…