— Ну-ну, не падайте духом, Вячеслав Владимирович. Теперь дальше: мой старый друг Федя Купряшин сидит в Сосновской колонии особого режима. Угодил туда после побега. Месяцев семь, кстати, пролежал в больнице с туберкулезом легких, вроде бы вылечился. И последнее — конец срока у него где-то через месяц. Дмитрий Корочкин освободился год и десять месяцев назад. В село жить не поехал — отец с матерью к тому времени у него умерли, и, как уже я говорил, работает слесарем на станкозаводе. Женился, недавно дочь родилась. Работает неплохо. Черт его знает, может, порвал с прежними делами. Я поручил посмотреть за ним повнимательней. Если все так, стоит попытаться воззвать к его совести, пока не появился Беда. Тут вы уж должны проявить свое мастерство.
— Сейчас рано. Никаких зацепок для серьезного разговора с ним нет, одни сплошные подозрения и недомолвки, а нужны факты, и серьезные.
Вершинин задумчиво постучал пальцем по обложке уголовного дела. Вареников перегнулся через стол и прочитал название.
— То самое? — спросил он. — Выудить ничего не удалось?
— Практически ничего. Упорные ребята.
— Времена меняются, и люди тоже, — задумчиво произнес Вареников, читая обвинительное заключение. — Смотрите-ка, третий остался неизвестным.
— Подозревали некоего Чернова, но так и не доказали.
— Чернов? Уж не Филька ли Черный? — заинтересовался Вареников, торопливо просматривая анкетные данные. — Точно, он. И здесь его уши…
Заметив недоуменный взгляд собеседника, капитан пояснил:
— Я с ним последнее время много занимался. Трижды судим, в основном за квартирные кражи, но не брезгует и грабежами.
Сейчас на свободе. Судя по всему, остался прежним Филькой.
Я поинтересуюсь, не был ли он знаком с нашими приятелями.
— Я в Окуневе побывал вчера, — перебил его Вячеслав и рассказал о своей поездке.
— Это уже кое-что, Голикова слов на ватер бросать не будет, ну а с железнодорожником, — он сделал паузу, — думаю, простое совпадение, не больше. Вообще, хорошо бы нам собраться где-нибудь всем вместе и помозговать.
— Давайте у Шустова в райотделе.
— С удовольствием.
— Я бы хотел с вами до вокзала добраться. Не возражаете?
— Добро, шофер вас подбросит.
Минут через тридцать Вершинин уже входил в помещение линейного отдела, где работал теперь его однокашник Виктор Стрельников. На вопрос о Стрельникове дежурный махнул в сторону лестницы, ведущей в подвал. Там размещались архив и другие подсобные службы.
Небольшая комната без окон была заставлена самодельными стеллажами, на которых пылились папки различных окрасок, с явным преобладанием мрачных: темно-синих и темно-коричневых. Тускло светила единственная лампа. Стрельников восседал на письменном столе и перелистывал страницы небольшой папки: десятка три других лежали рядом.