Вечером мы с Макрэем продумали план действий во всех подробностях. Мы обсудили различные варианты похищения Волкова при помощи турецких властей и без их участия и решили, что невозможно остановиться на каком-либо из них до разговора с Волковым. Многое могло зависеть от его положения и таких обстоятельств, как его рабочие часы, свобода передвижения и т. п. Первым делом надо было установить с ним контакт, и, очевидно, лучше всего сделать это через Пейджа из генерального консульства, так как Волков обратился именно к нему.
На следующее утро Макрэй пригласил к себе в кабинет Пейджа, и я объяснил ему, что от него требовалось, а именно: организовать для меня в условиях строжайшей секретности встречу с Волковым после обеда (утром я не хотел встречаться, чтобы иметь время для обработки Джона Рида в том духе, как я это уже описал). Мы рассмотрели несколько возможных мест для встречи и в конце концов остановились на самом простом. Пейдж сказал, что он часто встречается с Волковым по текущим консульским делам и будет вполне оправданно, если он пригласит Волкова к себе для делового разговора. Наконец Пейдж взял телефонную трубку, позвонил в советское консульство и спросил Волкова. В трубке был слабо слышен мужской голос, но, поскольку разговор велся по-русски, я ничего не понял. Однако лицо Пейджа выражало сильнейшее недоумение, и я догадался, что возникло новое препятствие. Он положил трубку и покачал головой. «Он не может прийти?» — спросил я. «Странно, — ответил Пейдж. — Еще более странно, чем вы предполагаете. Я спросил Волкова, и мужской голос ответил, что Волков слушает. Но это был не Волков. Я отлично знаю голос Волкова, я говорил с ним десятки раз». Пейдж позвонил снова, но на этот раз дальше телефонистки не попал. «Она сказала, что Волкова нет, — возмутился Пейдж. — Ведь минуту назад она соединяла меня с ним!» Мы смотрели друг на друга и не могли ничего придумать. Наконец я предположил, что, наверное, что-то перепутали в советском генеральном консульстве и что следует возобновить попытку на следующий день в надежде на большую удачу.
Я почувствовал, что произошло что-то серьезное. После обеда я зашифровал свое сообщение для шефа. На следующее утро Макрэй, Пейдж и я вновь встретились, и Пейдж позвонил в советское генеральное консульство. Мне был слышен слабый женский голос и затем резкий щелчок. Пейдж с растерянным видом смотрел на умолкшую трубку. «Что вы на это скажете? Я спросил Волкова, и девушка ответила, что он в Москве. Затем послышался какой-то шум и возня и бросили трубку». Услышав это, я понял, что случилось. Дело погибло. Но мне хотелось довести все до конца, хотя бы для того, чтобы мой доклад шефу выглядел лучше. Поэтому я попросил Пейджа сделать последнюю отчаянную попытку посетить советское консульство и лично попросить Волкова, Пейдж был теперь полон решимости до конца разобраться в этой истории и охотно согласился отправиться к русским. Через час он пришел обратно злой и недоумевающий. «Ни черта не получается! — сказал он. — Ничего не понимаю. Оказывается, никто даже и не слышал о Волкове!» Мы разошлись, и я взялся за шифр, чтобы послать новую телеграмму шефу. Признав неудачу, я просил разрешения прекратить дело и возвратиться в Лондон.