Товарищ Железнов, тоже настоящий русский пролетарий, спросил приезжего с кривой улыбкой:
— А теперь, выходит, умный стал?
Что за шиш с горы?
— Думал Железнов. Прощупать надо, что ты за фрукт.
Но ферт новоявленный не стушевался, поглядел цепко, ответил едко:
— А теперь стал умный. Или какое сомнение имеешь, товарищ? Ты скажи, камень за пазухой не таи.
— Какой такой камень…
Железнов пожал плечами, глаза опустил.
Нахрапистый, черт. Старику такой может понравиться. Он любит простых, особенно кто не лыком шит. Не кооптировал бы Кожухова этого в ЦК. Говорил же давеча на собрании: «Едем в Россию пролетариат поднимать, а в комитете у нас из рабочих один Железнов. Меньшевистская пресса непременно за это уцепится».
Надо держать ухо востро. Ох, не к добру он тут. Может, в его приезде подвох какой. Говорит, что от финляндцев, а на самом деле с секретным заданием. От кого только? И по чью душу?
— Я у нас в организации, товарищи, за охрану ответственный, — стал объяснять незваный гость. — При царе шпиков с филерами отсекал. Трех провокаторов выявил. Потому и сюда направлен. Очень наши товарищи за Старика опасаются.
Так-так. Кое-что проясняется. Опасный человечек, очень опасный. Как бы его к Старику не подпустить?
Железнов сказал, вроде бы с удивлением:
— Есть у нас, кто за охрану и безопасность отвечает. Товарищ Грач. Он не говорил, что ему помощники нужны. Наоборот. Как Охранку разогнали, опасаться стало некого. Ты, товарищ Кожухов, лучше бы в своей Финляндии все как следует подготовил.
Но встрял дурак Малышев:
— Как это «некого опасаться»? Грач говорил, надо глядеть в оба. Шпики вокруг Старика так и шныряют! Товарищ Кожухов хорошо сделал, что приехал. Спасибо выборжанам. Вы нам, товарищ Кожухов, здесь очень пригодитесь.
— Не тебе решать, а Грачу, — осадил недотыкомку Железнов. — Его епархия.
— Где он, кстати? — Волжанка поглядела на вешалку — нет ли там моряцкого бушлата, в котором щеголял Грач (тот еще моряк). — Обещался быть.
Нежданная помощь пришла от Рубанова. Он до сих пор помалкивал, только трубкой пыхтел. Ни одного вопроса не задал. И вдруг, своим дурашливым голосом, будто бы в шутку, сказал дельное:
— Грач — птица сурьезная. Обещался — будет… А скажите нам, товарищ из Выборга, сильно вас германская пуля ранила? Та, от которой вы поумнели?
Железнов не сразу дотумкал, к чему вопрос. А когда допер — подхватил:
— Ты говорил, два года в окопах провоевал, а потом тебя ранило. Недавняя, выходит, рана?
Белобрысый выборжец повел наглыми глазищами с Рубанова на Железнова. Понимающе усмехнулся.