На лестнице, положим, было светло, но придираться Алексей не стал.
— Что тут творится? Вы кто такие?
— Мобильный отряд особого назначения, господин штабс-капитан! Прибыли согласно приказу занять помещение!
Мобильный? Романов вспомнил, что вдоль улицы стояло несколько грузовиков и легковых автомобилей — он не придал этому значения.
— Какого такого особого назначения?
— Состоим в распоряжении господина комиссара! Тут теперь ихний штаб будет, а мы при нем!
Пытаться что-то выяснить у перепуганного ефрейтора было пустой тратой времени.
— А комиссар где?
— Так что наверху, в кабинете! Колидором и направо.
В кабинете Козловского, сообразил Алексей. Кивнув солдатам, поднялся выше. По крайней мере, выяснилось, с кем тут разговаривать.
За спиной послышалось:
— Еще один шумный. Щас его гавкать-то отучат…
Господин комиссар
В коридоре бродили какие-то люди — и солдаты, и штатские, — сваливали кучами папки и бумаги, собирали мусор в рогожные мешки. Через распахнутые двери было видно, как из некоторых комнат документы вышвыривают прямо в окно — должно быть, лень возиться.
Чувствуя, как дергается щека, штабс-капитан убыстрил шаг. Он знал, какой ценой оплачена вся эта писанина: не деньгами — жизнями.
В кабинете начальника двери тоже были нараспашку. Расхристанный матрос волок прочь холст в массивной золотой раме: с него щурился лобастый сановник в лентах и орденах. Подполковник Козловский свято чтил память Петра Аркадьевича Столыпина и держал его портрет у себя над столом, хотя в нынешние революционные времена убиенного премьера называли не иначе как «реакционером» и «вешателем».
Пользуясь тем, что матрос не закрыл за собой дверь, Романов вошел без стука.
Из кабинета всё уже вычистили. Шкафы стояли пустые; оперативные схемы и фотографии разрабатываемых «объектов» со стен исчезли — осталась лишь карта фронтов. Перед нею-то и стоял невысокий, плотненький господин в хорошем френче без погон и чудесных желтых крагах, задумчиво подперев щеку.
— Что тут творится? — повторил Романов вопрос, который уже задавал солдатам.
Незнакомец проворно обернулся. Оказалось, что он не подпирает щеку, а осторожно ощупывает свежий синяк, расползающийся по скуле. И смотрел человек не на карту боевых действий, а в маленькое зеркало, перед которым Козловский обыкновенно подкручивал свои длинные усы.
Кроме синяка удивительно было еще и то, что на френче у побитого господина недостает трех верхних пуговиц.
Увидев офицера, человек приосанился.
— Вы, должно быть, в Управление контрразведки, штабс-капитан? Это учреждение ликвидировано, помещение передано нашему ведомству. Я товарищ председателя комиссии по административной реформе Рунге, комиссар Временного правительства. А вы, позвольте узнать…