Соскучилась по внукам и приехала их проведать, но старший был в армии, а младший тут же убежал играть в футбол.
– Ну, как ты считаешь, родственничек, будет нас обстреливать Саддам? – спросил Цигель Берга.
– Мне-то почем знать. Я ведь, как ты справедливо считаешь, простой жестянщик.
Берг явно торопился: приближался канун субботы.
В субботнее утро Цигель, как всегда, нежился в постели. В гостиной женщины пили чай, и, конечно же, Дина не обращала внимания ни на свою мать, ни на мать Цигеля, а отвечала только старухе, которую в семье почитали весьма мудрой.
Цигель напрягся, весь превратившись в слух: речь шла о нем.
– Все у нас в порядке, – говорила Дина, – он хорошо зарабатывает. Все, слава Богу, здоровы. Но меня просто снедает страх.
– Ну, чего ты боишься? Хватит. Набоялась там на всю жизнь.
– Меня не оставляет чувство, что за ним следят. Ведь он же на секретной работе.
– С чего ты взяла?
– Это случилось несколько лет назад. Мы были в Норвегии, в городе Бергене. В столовой гостиницы какой-то подозрительный тип от нас глаз не отрывал. Потом плыли на корабле. Спускаюсь с палубы, а он в салоне беседует с мужем. Меня как током ударило. С тех пор страх меня не оставляет.
– И ты ему рассказала.
– Конечно. Сказал: ты просто дура. Но я настояла, и мы тут же улетели домой.
– Думаешь, это – разбойники, с которыми его папа работал? От них можно ожидать всего. Ниточка-то осталась. У нас, в Бней-Браке, выходит газета «Модия», не знаю, как это перевести на русский.
– Сейчас, минуточку, – Дина побежала за словарем: это было любимым ее занятием.
– Осведомитель.
– Так в этой газете пишут, что с большой репатриацией сюда проникает много, как ты говоришь… осведомителей…
Это уже было сверх сил, и Цигель громко закашлялся. В салоне смолкли.
Он пошел в ванную, его всего трясло.