— Ты этого не сделаешь!
— Как бы не так! — Роджер подступил еще ближе, и, хотя Кэсс попыталась уклониться, его ладони легли ей на шею. — Сделаю, можешь мне поверить. Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы доказать: не моя вина, что этот брак на грани распада. Чего мне терять? Чувство собственного достоинства немногого стоит, если борешься за жизнь!
— Не надо мелодрам! — С этими словами Кэсс подняла руки и попыталась высвободиться, но хватка Роджера оказалась слишком крепкой. — Ты борешься за жизнь? Не смеши меня. Так выглядит дело только с твоей точки зрения.
— Как бы оно ни выглядело, я прав, — непререкаемым тоном возразил Роджер, и на его лице отразилось удовольствие при виде беспомощности Кэсс. А пальцы еще сильнее вдавились в мягкую кожу на ее шее. — Так почему бы тебе не быть хорошей девочкой и не собрать поживее вещи?
— Нет!
Пальцы Роджера почти угрожающе сжались. Он не отважится на убийство, с надеждой подумала Кэсс, этим он достиг бы противоположных результатов. Роджер приехал сюда совсем за другим.
— Не говори так, — произнес он, когда минутный приступ ярости прошел. А затем вновь сменил тактику, и его захват убийцы превратился в нежное объятие любовника. — О, Кэсс, Кэсс! — выдохнул Роджер, касаясь уголка ее губ. — Если бы ты только перестала сопротивляться, как хорошо нам могло бы быть вместе! Ты же знаешь, я не собственник. Мне не нужна абсолютная верность. Я не стал бы возражать, если бы ты немного… развлеклась — сейчас или позже. Точно так же, как поступаю я…
— Пусти меня!
В сверхчеловеческом усилии Кэсс вырвалась из его рук, дрожащими пальцами потирая шею — словно пытаясь стереть с кожи прикосновение пальцев мужа. Она была унижена и оскорблена, но больше всего боялась власти Роджера над ней. Кэсс без тени сомнения знала: то, что Роджер сказал про отца, — правда. Роджер заменил Гвидо такого сына, которым следовало бы стать Бену, ибо тот обманул ожидания отца. Когда пришло время действовать, оказалось, что Бен не готов пожертвовать своими амбициями ради компании, и Кэсс понимала, как уязвлен этим отец. Как же она может позволить Роджеру рассказать Гвидо правду об их браке? О том, что она вышла замуж за Роджера лишь благодаря слепому порыву, что физическая сторона их брака оставалась фарсом, что именно она своим поведением заставила Роджера искать другую женщину? О том, что ее отцу никогда не видать долгожданного внука, поскольку супруги давно уже занимали отдельные спальни?
Роджер быстро утратил ту малую толику терпения, которой обладал. Кэсс поняла это, едва взглянув ему в лицо, и ужаснулась. Все козыри были у него на руках. Роджер знал это, как и сама Кэсс, и, кроме того, она понимала, что поездка в Италию может стать лишь временным спасением. Вероятно, она не отличалась смелостью, но мысль о том, что Роджер расскажет ее отцу правду об их браке, всегда пугала Кэсс. Гвидо не понял бы ее — ни за что на свете. Это известие погубило бы их дружбу. Гвидо был достаточно старомоден, чтобы считать священной роль женщины в браке. Несмотря на развод с Софи, Гвидо по-прежнему чувствовал себя в долгу перед ней, и алименты, которые он платил, во много раз превосходили сумму, полагавшуюся ей по закону. Даже Диана, при всех своих хваленых взглядах на женскую эмансипацию, считала своим долгом проявлять покорность мужу, и Кэсс догадывалась, что у нее появилось бы несколько братьев и сестер, если бы инфекция, которую Диана подхватила после рождения дочери, не сделала опасной последующую беременность. Услышав, что дочь, единственная родная кровинка, как любил выражаться Гвидо в минуты прилива нежности, обманула его, он был бы глубоко оскорблен, и хотя Кэсс мечтала о свободе, такую цену за нее она не могла позволить себе заплатить.