Вокруг Света 1999 № 03 (2702) (Журнал «Вокруг Света») - страница 7
— Я так рада! — возбужденно говорит Нелли Викторовна. — Никогда не была на волчьей охоте!
Нелли Викторовна — специалист по древним захоронениям, одиноко разбросанным в степи. Вчера, перед тем как поехать на волчью охоту, Нелли Викторовна много рассказывала мне о мазарах, которые она, еще работая в акмолинском краеведческом музее, здесь обмеряла и описывала.
Она сидит у окна в белом пуховичке и черной шапочке на голове, а за нею кончается Астана. Летит, как стрела, наша «Хонда». Уже постепенно светает, и пасмурное безмолвие казахской степи окружает нас. По трассе метет поземка, иногда невидимый порыв ветра вздымает ее вверх, заворачивая машину: в белое облако.
Неподалеку от дороги пасется табун белоснежных жеребят, и я прошу нашего водителя Володю остановить машину, чтобы их сфотографировать. Я выскакиваю на мороз в одном свитере, и в первый момент сгоряча даже не чувствую холода. От табуна идет резкий лошадиный запах. Чтобы к ним подойти поближе, я спускаюсь с дороги в кювет, и только теперь чувствую, как ресницы мои, брови, усы и волосы на голове начинают покрываться инеем от собственного дыхания. Тайна белых жеребят заключается в том же: они не белые, а рыжие, это их спинки покрыты изморозью. Как тульские пряники в сахаре. Жеребята копытами разгребают слой снега и мягкими губами захватывают сухой ковыль. Прутики ковыля тоже все в серебристых блестках, как в соли. А лошадиные ноздри в налипшем снегу. И они ими — фу, фу! Это и есть так называемая тебеневка. Добыча корма из-под снега. А какая тишина вокруг! Только хрумканье их и слышно. Я вскидываю камеру. И вдруг жеребята шарахаются от меня в сторону, сметя с себя белое облако, спины их уже не белые, а рыжие, и новогоднее очарование их исчезло. Все, сказка кончилась.
Седой как лунь я возвращаюсь к машине, стряхивая с себя на ходу серебристую пыль. Пальцы тут же скрючиваются от холода. Из машины сочувственно следят за мной мои спутники. У кабинки стоит Таукенов. Он богатырского роста, одет в камуфляжный военный костюм и меховые унты. Лисья шапка на голове. Гигант. Вровень с нашим микроавтобусом.
— Ну что, попробовали, что такое казахская степь?
— У! Не скажите! Собачий холод. Здесь пропадешь! — трясусь я и поскорее ныряю в теплую машину.
— Не пропадешь, — отзывается Таукенов, усаживаясь в кабину. — Кругом люди…
— А если буран?
— Надо зарываться в снег. Даже мой дед ругался: смотри, говорит, современная молодежь — тот там замерз, тот там погиб. Если ты заблудился, ничего страшного нет: где лучше снег, зарывайся и отдыхай... Я один раз лошадей искал в степи, сильный буран был, ничего не видно. Нашел сугроб, закопался, лежу. Тепло, спокойно. Лошадь за повод держу. В сугробе такая дырочка образуется от твоего дыхания, и там отоспишься — день, два, сколько надо. Пока буран не затихнет. Слышу — лошадь моя что-то дергается. Не пойму ничего. Разгребаю, сажусь — волк стоит. — И Таукенов басом хохочет.