Они двигаются за женщиной осторожно, вода за ними почти не хлюпает, в то время как она, не подозревая об опасности, ломится через болото, как молодой лось, сильный и беспечный. Преследователи, прячась за деревьями и корягами, подбираются все ближе, их разделяет уже что-то около семи шагов, лук на этом расстоянии почти бесполезен…
Гендельсон знаками показывал мне, что надо бы мне метнуть молот. Я сперва показал знаками, а потом шепотом перевел, что уверен ли он, что эти пятеро не преследуют преступницу, убившую двадцать невинных младенцев, изнасиловавшую несовершеннолетнего сына короля и посетившую церковь в менструальный период?
Он сердито засопел, потащил из ножен меч. Звук получился скрежещущий, я видел, как все пятеро мгновенно остановились. Их головы начали поворачиваться в поисках источника звука.
– Что за дурак, – сказал я в сердцах.
Молот вылетел, как снаряд из танкового орудия. Гендельсон заорал и попытался броситься вперед с мечом в руке, но провалился по пояс, жалко забарахтался, а когда кое-как выбрался, мой молот уже вылетел в третий смертоносный полет.
Двое добежать успели. Один тут же провалился в яму, откуда только что выбрался Гендельсон, и Гендельсон обеими руками обрушил ему на голову меч. Мой противник попятился, глаза его не отрывались от острия моего зеленого меча. Мне показалось, что он узнал этот меч.
Я не стал бросать молот вдогонку, а то Гендельсона бы расплющил с удовольствием, а этот убегает – и пусть убегает.
Девушка то поднимала лук, тетива уже натянута, я видел, как острие стрелы поочередно смотрит то в меня, то в Гендельсона, то в преследователей. Наконец она опустила лук, а затем и вовсе ослабила тетиву. У нее удивительные глаза: сами по себе обычные, карие, но неимоверно густые черные ресницы – как верхние, так и нижние, я засмотрелся, очарованный. Сперва почудилось, что это макияж, но она мигнула пару раз, это было ни на что не похоже, я почти ощутил ветер от таких ресниц.
– Привет, – сказал я.
Гендельсон, тяжело дыша, опустил меч. Он был весь, как свинья или американский командос, перемазан грязью. На нем плети водорослей, пучки тины, из доспехов хлещут струи гнилой воды, а сам отплевывался улитками и пиявками.
– Я почтительно приветствую вас, благородная леди, – сказал он хриплым задыхающимся голосом, но в нем звучало сомнение, – к вашим услугам барон Гендельсон из рода Снургов, владетель Гильцунга и Акерна. Надеюсь, мы… вовремя…
Она кивнула, красиво выпрямилась, сразу став благородной и высокородной. Я ожидал, что она сделает реверанс, но она, стоя по колено в воде, видимо, не возжелала мочить жопу, просто ответила глубоким бархатным голосом: