Минуту спустя на веранде вновь появился Джеймс. Он втиснул свое крупное тело в скрипучее кресло из ротанговой пальмы и уставился на гостью своими необыкновенными глазами.
— Итак, на чем мы остановились?
— На том, что вы не понимаете, почему ваша героиня поселилась на острове.
— Ах да, верно. Знаете, что такое писательская блокировка?
— Представляю, но смутно. — Линда кивнула головой и, театрально жестикулируя, произнесла: — Это, очевидно, когда воображение истощается, вдохновение исчезает, а ум заходит за разум. — Потом безжалостно добавила: — Причем это состояние может длиться неделями, а то и месяцами. Я не ошибаюсь? Не писательская ли блокировка сделала вас таким неотесанным, грубым, раздражительным?
Его взгляд заледенел.
— Вы попали в точку, — произнес Джеймс. Слова Линды не развеселили его, это уж точно.
— Однако вчера вы не производили впечатление человека, переживающего творческий спад. Вы исписывали страницу за страницей, как одержимый. И даже обвинили меня в том, что я вывела вас из драгоценного рабочего состояния.
— Воображение изменяет мне только с героиней книги.
— С худой Норой.
Он кивнул, взял свой стакан и залпом осушил его.
— Ну хорошо, я попробую помочь вам, — великодушно пообещала Линда. Она окинула взглядом зеленую корону широколистного миндального дерева, в тени которого располагалась веранда. — Возможно, эта Нора приехала на остров, чтобы прийти в себя после душевной травмы. Допустим, она узнала, что муж открыто изменяет ей с другой женщиной, и теперь ломает голову — разводиться с ним или не разводиться.
Частично потерявший воображение писатель искоса посмотрел на собеседницу и спросил:
— Он изменяет?
— Кто? Кому?
— Ваш муж вам? И вы собираетесь разводиться с ним?
— Да вы действительно недооцениваете мои интеллектуальные способности. Не так ли?
— Отвечайте на вопрос, черт возьми! Промолчав, женщина устремила на него холодный, непроницаемый взор.
— Пожалуйста, — добавил Джеймс нарочито вежливым тоном.
На мгновение она задумалась, потом произнесла:
— У меня нет мужа.
— Вы разведены?
— Нет.
Мужчина задержал на ней долгий, оценивающий взгляд, очевидно, готовясь задать следующий вопрос. Но Линда опередила его напоминанием:
— Мы говорим о Норе, а не обо мне.
— Да, вы правы, — нахмурившись, согласился Джеймс.
— Я подсказала вам идею о том, что муж, возможно, обманывает ее, и она…
— Нет, нет, — прервал он собеседницу. — Мне не нравятся ловеласы — слишком банально. Придумайте что-то другое. Какую-нибудь иную причину, более драматическую.
Ловеласы. Как это ранит. Оскорбляет. И все равно это так банально! Так банально, что Джеймс, вероятно, и сам занимается этим. Ее тело невольно напряглось, а щеки вспыхнули от негодования. Будь он проклят, этот Филипп! И все прочие донжуаны. Линда посмотрела на сияющую гладь моря и усилием воли вернула себе самообладание.