Ей стало жаль себя. Однако на самом деле Линда не столько страдала от жалости к себе, сколько упивалась этим чувством. И такое душевное состояние было вполне объяснимо: ведь она проводила дни и ночи в огромном старом доме, зараставшем плесенью, где не было ни души и который был заселен лишь призраками прошлого.
И вдруг в разгар этих тягостных размышлений она услышала твердые шаги. Шаги не мистера О'Коннела или его жены — оба хрупкие создания, они болели артритом и, когда шли, едва волочили ноги. Нет, это были шаги какого-то большого, сильного и, вполне вероятно, опасного двуногого создания. Возможно, грабителя, искавшего в особняке серебро. Или какого-нибудь убийцы-маньяка, охотившегося за вдовами-худышками.
Линда притихла на полу, затаив дыхание. Ее сердце дико колотилось. Мгновение — и дверной проем детской загромоздила массивная темная фигура. В следующий миг Линда увидела начищенные до блеска черные туфли, безукоризенно отутюженные брюки, распахнутое фирменное пальто, а под ним костюм с иголочки, ослепительно белую рубашку и дорогой галстук.
Еще секунда, и перед Линдой возникло загорелое лицо с квадратной челюстью и пронзительно синими глазами.
Перед ней при полном параде стоял Джеймс Феличчи.
Ее постоялец выглядел великолепно. Он постригся, и теперь его лицо с квадратной челюстью и пронизывающими синими глазами казалось еще более строгим и властным. Во всем облике Джеймса, облачившегося в одежду горожанина, было нечто от утонченного космополита. Этот человек мог чувствовать себя как дома и в джунглях, и в пустыне, и на крошечном островке в Карибском море, а уж о Нью-Йорке и говорить не приходилось.
Линда судорожно вздохнула, стараясь успокоить дыхание, а когда обрела дар речи, с неожиданной резкостью произнесла:
— Какого черта вы здесь делаете? Меня чуть не хватил инфаркт, когда я увидела вас. Как вы сюда попали?
— Мне надо было дать интервью и встретиться со своим издателем в Нью-Йорке. — Он лениво стянул с себя модное пальто и небрежно бросил его на спинку кресла. — А оказавшись в городе, я решил заглянуть и к вам. Чем же вы здесь занимаетесь?
— Избавляюсь от старых вещей и своего прошлого. Мы с братом продаем дом, и я пытаюсь сейчас разобраться с оставшейся мебелью, картинами и так далее.
— А как насчет того, чтобы вечером вместе поужинать? — спросил он.
— Нет, — ответила женщина, прислушавшись к голосу разума, который окончательно вернулся к ней. Она слишком любила жизнь, чтобы поступать безрассудно.
— Но почему? — Он посмотрел на нее с прищуром. — Что предосудительного в том, что мы с вами куда-нибудь заглянем вдвоем? Чего вы боитесь, Линда? Влюбиться в меня? Или, может, уже влюбились?