— Вы работали вместе с отцом? — изумился я.
— Ну да. Ведь перед тем, как уйти в священники, я заведовал рыбным хозяйством. Назаведовался, надо сказать, на славу — небось, в министерстве меня до сих пор лихом поминают! — отец Валентин довольно усмехнулся. — Но суть в том, что мне часто доводилось бывать здесь, в числе других мест промысла ценной речной рыбы и заповедников, охватывающих водные пространства — «различные водные акватории» — с ценными рыбами. Ведь одно время здесь, при научно-исследовательской биологической станции заповедника, был садок, в котором не только изучали повадки самых ценных рыб, но и изучали, как здесь смогут прижиться новые для этих мест породы. В общем, мы с твоим отцом совершили немало славных дел. А теперь — вот! — он развёл руками. — Читаю твои повести, и обидно становится.
— Почему? — спросил я. — Вам что-то в них не нравится?
— Мне все нравится… кроме одной вещи, — очень серьёзно сообщил отец Валентин. — В обоих твоих вещах есть крупнейший недостаток, который их сильно портит. Недостаток, в котором ты, по большому счёту, не виноват, так как откуда тебе это было знать… Но, как говорится, незнание не освобождает от ответственности! — и он, приосанившись, поглядел на меня с укором.
— Какой недостаток? — пролепетал я.
— То, что в этих повестях нет меня! Разумеется, мы ещё не были с тобой знакомы… то есть, наше знакомство было односторонним, потому что я тебя помню, а ты меня — нет… Но ты мог бы узнать у отца, что есть такой замечательный человек, и сделать меня одним из персонажей. Ты знаешь, очень хочется стать персонажем приключенческой книги! С детства об этом мечтаю. И вообще, показывать всем книжку и говорить: «А вот здесь про меня написано, это я!» — сам понимаешь, как это здорово! Вот я и решил, что обязательно навещу вас во время этого круиза. Согласись, своё появление я обставил, как надо! И очень надеюсь на то, что после такой роскошной высадки на остров у вас найдётся очередное приключение, в котором я смогу быстренько принять участие. Ну, как, идёт?
— Ну, вообще-то… — я жутко растерялся. Я был готов к чему угодно, но только не к этому! — Я ведь ничего не умею придумывать…
— А зачем придумывать? — живо возразил отец Валентин. — Явление героя уже состоялось, по водам, под звук фанфар и прощальные взмахи заплаканных разноцветных платочков. Все это не просто так, согласен?
Я не мог понять, смеётся он надо мной или нет. Может быть, он относится к моим письмам о наших прошлых приключениях — которые взяли и опубликовали, даже для меня самого неожиданно — как к наивной детской писанине, и теперь то ли подтрунивает, то ли считает, что вежливость его обязывает поучаствовать в мальчишеской игре. Взрослых, бывает, совсем не туда заносит, когда они решают, что им надо обратить внимание на детей и поучаствовать в детских играх. Но, мне казалось, отец Валентин говорит вполне серьёзно — как это ни странно.