Глава 10,
где мисс Браун расплачивается за свою чрезмерную мягкость, а архивариус отваживается оставить свою территорию
Элиза сама точно не знала, как нашла в себе достаточно сил, чтобы на следующее утро попасть в министерство. Тем не менее, руководствуясь каким-то остаточным инстинктом, она проснулась и даже двигалась, хотя все ее тело отчаянно протестовало против этого, в особенности при запахе еды. С трудом приоткрыв свинцовые веки, она умудрилась одеться и выйти на улицу, все же отказавшись от завтрака, предложенного горничной. Сама она думала, что поесть было бы неплохо, но желудок ее не хотел об этом даже слышать. Звук колес экипажа, катившего мимо по булыжной мостовой, тысячей блестящих ножей впивался в ее горящую голову. Летнее солнце неумолимо светило ей прямо в лицо, даже когда она тщетно пыталась прикрыть отчаянно болевшие глаза. Этим утром она чувствовала себя отвратительно, и все в Лондоне, казалось, старалось добить ее.
Элиза вспомнила свое прошлое задание, когда ее протащили вслед за повозкой по улицам Праги. Она прекрасно помнила, как она чувствовала себя на следующий день после этого. Но сегодня утром все было намного хуже. Болело буквально все, каждое движение доставляло страдание, а еще впереди ее ожидал нагоняй от Веллингтона — потому что, да, она опоздала на несколько часов. И теперь ей предстояло узнать, насколько архивариусу свойственны жалость и сострадание.
Элиза пересекла улицу и вошла в «Агентство древностей Миггинса». По пути, в фойе и даже в лифте ей не встретилось ни единого агента. И это было только к лучшему для всех. Для Кэмпбелла его обычные шуточки сегодня уж точно просто так не закончились бы.
Элиза без остановки двинулась в архив, находя много положительного в своем новом назначении. Там будет темно и спокойно. Убежище Веллингтона теперь укроет и ее. Она тяжело вздохнула и открыла железную дверь.
От пронзительного скрипа петель колени ее подогнулись сами собой.
Она миновала уже два пролета лестницы, когда услышала бодрое и язвительное приветствие Веллингтона:
—Доброе утро, мисс Браун!
Элиза вздрогнула. Ощущение было такое, будто Квазимодо медленно откручивает ей голову. Несколько секунд ушло на то, чтобы навести резкость и сфокусировать глаза на Веллингтоне, сидевшем за своим столом, — человек вообще не имеет права выглядеть таким бодрым и свежим, тем более в тот момент, когда сама она чувствует себя настолько жутко. Она тяжело рухнула на свой стул, не осмеливаясь ответить ему, прежде чем примет сидячее положение.