— Мне казалось, что будет страшно этим заниматься, а на самом деле я чувствую только грусть.
Макси поворошила стопки белья: маек, трусов, открыла еще один ящик — пусто, следующий — пусто. Вот и последний. У нее защипало в носу и в глазах, когда она увидела выцветший пробный номер "Регард".
— Эй, смотри, что я нашел, по крайней мере один небанальный уик-энд у него был. — Рис показал Макси корешок авиабилета в Сент-Луис.
— Может быть, полиции удастся выяснить, зачем он туда ездил, — ответила Макси, доставая из ящика тетрадь в черной обложке, лежавшую рядом с газетой.
Открыв ее на середине, она увидела стихотворные строчки, написанные рукой Джима.
— Рис, ты знал, что Джим писал стихи?
— Нет. И что, стоящие? — Заглянув ей через плечо, Рис прочел: "Любимая, ты далеко…" — Похоже, старина Джим не был таким отшельником, как может показаться на первый взгляд, — заключил он. — Ну что, пора ехать?
Макси сунула тетрадь в сумку, чтобы дома прочесть стихи, и напоследок еще раз оглядела комнату, с сожалением признавая, что здесь действительно ничего интересного нет.
— Двенадцатый, пожалуйста.
Узнав вкрадчивый голосок Аниты Окли, Грэди решил прослушать их телефонный разговор самым простым и испытанным способом.
— Привет, дорогой, — сказала женщина.
— Ну наконец-то, — проворчал Окли. — Почему ты не позвонила вчера вечером?
Интонация Аниты изменилась:
— Ты что, забыл? Мы ведь договорились никогда не предъявлять друг другу претензий.
— А тебе что, жалко было позвонить лишний раз? Ты с ним разделалась?
Анита усмехнулась:
— Представь себе — чем хуже я с ним обращаюсь, тем он ко мне лучше относится.
— Устрой же что-нибудь, чтобы Дэл охотно с тобой расстался.
— Ты еще не знаешь — я получила повышение. — Она опять усмехнулась.
Окли мрачно молчал, а Анита продолжала:
— Если бы я дорожила этой работой, было бы наоборот.
У мотеля затормозила машина, и Грэди чертыхнулся про себя.
— Я тут чуть не рехнулся от скуки. Позвонил сегодня в прокат, но за машиной еще не съездил, думал, ты сегодня явишься, — сказал Окли.
— Только обходись без кредитных карточек. Надеюсь, ты это и без меня знаешь.
— Прекрати. А если так волнуешься обо мне, так приезжай сама поскорей.
На улице хлопнула дверца машины, у двери офиса послышались торопливые шаги. Грэди, оставив наушники, поспешил к своей конторке. Черт! Магнитофон не подключен, и окончание разговора ему не удастся услышать. Последнее, что он слышал, была страстная мольба Окли: "Солнышко! Мне здесь так одиноко, я думаю только о…".
Дверь открылась, и на пороге появился бледный запыхавшийся мужчина, вокруг которого мельтешили четыре малыша. На то, чтобы поселить их в двадцать девятом, самом дальнем номере от офиса, ушло пять минут, две минуты, чтобы заполнить бланк, и три минуты, чтобы собрать рассыпавшиеся бумаги из подставки, которую перевернули дети. Когда они ушли, Грэди вернулся к телефону, обрадовавшись, что разговор еще не закончился.