— Ты вся промокла и дрожала, — продолжал он. — Пока Андрос связывался с больницей и организовывал транспорт от аэропорта до больницы, мы с maman раздели тебя и закутали в одеяла, потом полетели сюда. Ты была в глубоком шоке, и, несмотря на озабоченность докторов, операцию отложили, но Алекс сказал мне, что в таком состоянии ты почти наверняка не сможешь её пережить. Твоё состояние стабилизировалось, прежде чем он даже смог начать что-то такое планировать.
— Потом мне стало лучше, — закончила она, несмело улыбаясь.
Он не улыбнулся в ответ.
— Тебе стало лучше, — пробормотал он, — но у тебя началось воспаление лёгких, тебя била лихорадка. Иногда ты была без сознания, иногда, в бреду, кричала всякий раз, когда я или кто-то из докторов подходил к тебе, — повернув голову, Николас посмотрел на неё тусклым и горестным взглядом. — По крайней мере, я был не одинок, ты кричала на каждого человека.
Джессика не смогла сказать ему, что это всегда был он, — это его она боялась, и после минутного молчания Николас надел наушники и потянулся к панели управления.
Она откинулась назад и закрыла глаза, желая уменьшить стук в висках и отрешиться от действительности, но, как только заработали моторы, вздрогнула от боли.
Почувствовав руку на своем колене, она подняла трепещущие веки, и, встретив озабоченный пристальный взгляд Николаса, закрыла руками уши, чтобы дать ему понять, что случилось.
Он кивнул и с сочувствием погладил её по ноге, от чего ей захотелось закричать. Джессика снова закрыла глаза, лишь бы не видеть его. Невероятно, но она проспала весь полёт. Возможно, всё дело в лекарствах, которые она всё ещё принимала и которые делали её сонливой, но Николасу пришлось её разбудить, когда полёт закончился. Она сидела и в замешательстве смотрела перед собой, ей показалось, что снаружи для встречи с ней собралось всё население острова.
Все улыбались и махали ей, и она махала им в ответ, тронутая до слёз теплым отношением островитян. Николас выпрыгнул из вертолёта и прокричал что-то, заставившее всех рассмеяться, затем подошёл к вертолёту с её стороны. Джессика как раз отстегнула привязные ремни, когда он распахнул дверцу.
С лёгкостью, которая одновременно пугала и приводила в восторг, он подхватил её и притянул к своей груди.
— Я могу идти, — запротестовала она.
— Но не вниз же, с холма, — возразил он. — Ты всё ещё слишком слаба. Обними меня, любовь моя, позволь всем увидеть то, что они ожидают увидеть.
И действительно, когда она обхватила руками его мускулистую шею, казалось, это пришлось по душе каждому встречающему, и до неё донеслись несколько шутливых замечаний в адрес Николаса, на которые тот, улыбнувшись, ответил парой-тройкой фраз. Джессика пообещала себе, что без промедления приступит к изучению греческого языка, она очень хотела знать то, что он говорил о ней.