— Ребёнок, — пробормотал он. — Ты, невозможная женщина, почему ты не сказала мне раньше? Разве ты не понимала, каким счастливым меня сделаешь? Почему, Джессика?
Опьяняющее ощущение его тёплого тела, лежащего около неё, так ошеломило разум, что она забыла думать о чём-нибудь ещё. Ей пришлось собраться с мыслями, прежде чем она смогла ответить.
— Я думала, ты будешь злорадствовать, — сказала Джессика хрипло, проводя кончикам языка по сухим губам. — Я знала, что ты никогда не позволишь мне уйти, если узнаешь о ребёнке …
Его пристальный взгляд впился в её губы, словно притягиваемый магнитом.
— Ты всё ещё хочешь уйти? — пробормотал он. — Ты не сможешь, ты же знаешь, ты правильно думаешь, что я никогда не позволю тебе уйти. Никогда.
Его тон стал ниже, когда он сказал:
— Подари мне поцелуй, любимая. Это продолжается слишком долго, а мне очень нужны твои прикосновения.
Долго. Николас был верен своему обещанию не трогать её, возможно, сомневаясь в своей способности сохранить самообладание, если позволит себе целовать её и ласкать. И, как только Джессика оправилась от шока, ей стало не хватать его прикосновений и жаждущих поцелуев. Слегка дрожа от воспоминаний, она повернулась к нему и подняла лицо.
Его губы коснулись её губ легко, сладко, это был совсем не такой поцелуй, какие она получала от Николаса прежде. Она таяла под мягкими, как лепестки, прикосновениями, словно котёнок прильнув к нему поближе, обвивая его шею руками. Инстинктивно её губы раскрылись, она высунула язычок, чтобы коснуться его губ, и проникла в его рот, чтобы найти нежность его собственного языка. Николас громко застонал и резко изменил поцелуй. Его рот стал очень жадным, давление губ усилилось. Внутри Джессики немедленно разгорелся огонь, превратившись в то же самое безрассудное желание, которое он будил в ней до того, как гордость и гнев вынудили их расстаться. Она жаждала его, она чувствовала, что умрёт без его прикосновений. Её тело выгнулось к нему, ища облегчения, которое мог дать только он.
Самообладание покинуло Николаса, и он хрипло застонал. Каждый мускул в его большом теле дрожал, пока он расстёгивал и снимал её платье. Дикий свет в его глазах подсказал ей, что он может причинить боль, если она станет сопротивляться, и это напомнило ей о нескольких ужасных моментах их свадебной ночи, но пугающее видение быстро исчезло, и она устремилась ему навстречу. Её пальцы дрожали, расстёгивая его рубашку, её губы жадно ласкали его поросшую волосами грудь, заставляя сбиться его дыхание. Когда она дотянулась до его ремня, он вынужден был помочь ей, нетерпеливо сбросив брюки, лёг на неё.