Я попросил его объяснить еще раз, чем было «непреклонное намерение». Он сказал, что оно было видом целенаправленности, проявляемой человеком, крайне четкой целью, которую не могут отменить никакие противоречивые интересы и желания, «непреклонное намерение» – это еще и сила, зарожденная в момент, когда точка сборки фиксируется в позиции, необычной для нее.
Потом дон Хуан провел многозначительное различие – которое ускользало от меня все эти годы – между движением и перемещением точки сборки. Движение, – сказал он. – это глубокое изменение позиции, настолько глубокое, что точка сборки даже достигает других диапазонов энергии внутри нашей полной светящейся массы энергетических полей. Каждый диапазон энергии представляет для познания совершенно другую вселенную. Перемещение же было незначительным движением внутри диапазона энергетических полей, которые мы воспринимаем как мир повседневной жизни.
Он продолжал говорить, что маги видят «непреклонное намерение» – как катализатор, убыстряющий их неизменные решения, или наоборот, их неизменные решения были катализатором, который проталкивал их точки сборки в новые позиции, которые, в свою очередь, генерировали «непреклонное намерение».
Наверное, у меня был ошеломленный вид. Дон Хуан рассмеялся и сказал, что попытки осмыслить метафорические описания магов так же бесполезны, как и попытки осмысления безмолвного знания. Он добавил, что проблема со словами состояла в том, что любое усилие прояснить описание магов лишь делало его более запутанным.
Я попросил его прояснить это тем способом, который был для него возможен. Я убеждал его, что все, о чем он говорил, например, о третьей точке, проясняло ее, и хотя я знал о ней все, этот вопрос оставался по-прежнему таким же запутанным.
– Мир повседневной жизни состоит из двух точек соотношения, – сказал он. – например, мы имеем здесь и там, внутри и снаружи, вверх и вниз, хорошее и злое и так далее, и тому подобное. Поэтому, собственно говоря, наше восприятие жизней двумерно. Ни одно из них не имеет глубины того, что мы сами воспринимаем как делание.
Я возразил, что он смешивает уровни. Я сказал ему, что могу принять его определение восприятия как возможность живых существ воспринимать своими чувствами поля энергии, отобранные их точками сборки – весьма притянутое за уши определение по моим академическим стандартам, но оно на данный момент казалось убедительным. Однако я не мог представить себе, что может быть глубина того, что мы делаем. Я попытался выяснить, что, может быть, он говорит об интерпретациях-разработках наших базовых восприятий.