(1980) и Глэйда
The Latin American Economies: A Study of Their Institutional Evolution (1969).
логических изменений. Эта сложность связана и с взаимодействием между обществом и экономикой, и с разнообразием позиций “актеров”, по-разному способных влиять на институциональные изменения, и с ролью культурного наследия, которое обусловливает устойчивость многих неформальных ограничений.
Заключая эту главу, хочу обратить внимание на некоторые выводы из приведенного здесь анализа. Долгосрочные экономические изменения являются результатом накопления бесчисленных краткосрочных решений политических и экономических агентов, которые (решения) прямо и косвенно, через внешние эффекты, формируют политический или экономический процесс. Те выборы, которые делают агенты, отражают их субъективное представление об окружающем мире. Поэтому степень соответствия между результатами и намерениями зависит от того, насколько эти представления являются правильными моделями. Поскольку модели отражают идеи, идеологии и убеждения, которые в лучшем случае лишь частично подвергаются исправлению и улучшению обратной связью, поступающей от реальных последствий принятых решений, то последствия конкретных решений являются не только неопределенными, но и в значительной степени непредсказуемыми. Даже при самом поверхностном взгляде на политические и экономические решения, которые принимались в прошлом или принимаются сегодня, несложно увидеть огромную пропасть между намерениями и последствиями. Однако наличие механизмов самоподдержания институциональной матрицы и комплементарных субъективных моделей игроков свидетельствует о том, что, несмотря на непредсказуемость конкретных краткосрочных тенденций развития, общее направление развития в долгосрочной перспективе является более предсказуемым и с трудом поддается возвращению вспять.