Иллюстрацией тому может служить экономическая история США. В XIX веке осознание вознаграждения от роста знаний и
Глубокий анализ этих вопросов дан в книге Уильямсона The Economic Institutions of Capitalism (1985).
образования способствовало расширению общественных и частных инвестиций в формальное образование, обучение на рабочих местах и прикладные исследования в сельском хозяйстве и промышленности. Результатом явились не только постепенная трансформация экономических организаций, описанная Чендлером (1977), и развитие образовательных учреждений со своими собственными программами, оказывашими влияние на общество, но и растущее понимание политическими деятелями и избирателями значения таких инвестиций. Результаты, конечно, не были однозначными. Дарвиновская теория столкнулась с креационистскими воззрениями, и конфликты между религиозной ортодоксией и развитием науки сохраняются до настоящего времени. Однако общий результат укрепил первоначальное понимание комплемен- тарности экономического развития и инвестиций в рост и распространение знаний. В ХХ веке Соединенные Штаты стали страной с очень высокой производительностью. Важный вывод из этого состоит в том, что рыночный спрос на знания соединился с субъективным образом мыслей экономических агентов, чтобы поощрять частные и общественные инвестиции в развитие знаний, которые (инвестиции) достигли социально признанной нормы рентабельности.
На протяжении большей части мировой истории институциональные стимулы к инвестированию в развитие продуктивных знаний в основном отсутствовали, и даже сегодня в странах “третьего мира” эти стимулы часто действуют в неправильном направлении. Если страны “третьего мира” все-таки вкладывают средства в образование, они зачастую направляют инвестиции в высшее образование, а не в начальное (которое в этих странах приносит гораздо более высокую отдачу). В чем же причина такого сильного отличия от практики США? Если бы действовал частный рынок, то добровольные организации обеспечивали бы правильное распределение ресурсов, направляемых в сферу образования. Но если этот рынок настолько несовершенен, что слишком низкая частная норма прибыли делает инвестиции в сферу образования бессмысленными, то в этом случае правильное выделение ресурсов (на развитие начального образования) могло бы быть обеспечено государственными (public) органами — если члены общества понимают, что такие инвестиции приносят высокую социальную норму прибыли. Но раз нет таких инвестиций, или же ресурсы выделяются неправильно, то это означает не только наличие высоких трансакционных издержек, ведущих к возникновению несовершенного рынка, но и несовершенство знания и понимания действительности, лежащих в основе субъективных моделей актеров.