— Нет-нет. Не это. Он кажется рассеянным. Вчера вечером он не мог дождаться, когда повесит трубку. Обычно по пятницам, когда он не может приехать на выходные, мы долго разговариваем по телефону. И иногда мы даже играем.
— Играете?
— Ну, ты знаешь… играем.
— Намекни.
— Ну… секс по телефону.
Алисон закусила губу.
— О Господи! Я смутила тебя, а?
— Нет, конечно нет. Я думаю, что вчера Элиот спешил, а ты почувствовала себя отвергнутой.
— Элиот не спешил куда-то. Вот в чем проблема. Он просто хотел повесить трубку. Конечно, я чувствую себя отвергнутой! Что-то случилось.
— Что? — нетерпеливо спросила Алисон.
— Я начинаю думать, что… ну, возможно, у Элиота связь, — тихо сказала Робин.
— У Элиота? Связь? Робин, ты не можешь всерьез так думать!
— Я не знаю, во что верить.
— Он странно ведет себя одну неделю — и ты воображаешь, что у него связь!
— Не совсем так… не просто странное поведение.
— Что еще?
— Он… ну… импотент. Уже несколько месяцев…
— Но ты сказала… телефон…
— Это другое. Мы можем делать то… но это все, что мы делаем. Сначала я думала, что это из-за ребенка…
— Ребенка?
— Ну ладно. Бесплодия… — сказала Робин, раздраженная явной бесчувственностью Алисон.
Алисон крепко сжала веки. Ей хотелось откусить себе язык.
—… но теперь я начинаю думать, что, возможно, у него появилась другая.
— О нет, Робин. Я уверена, что этого не может…
— Но что ты можешь об этом знать? — огрызнулась Робин.
К следующему лету чувство вины Элиота усилилось вместе с его импотенцией, прогрессирующей с каждым удачным актом измены с Марджори Эплбаум. А беспокойство Робин все росло. И в выходные, последовавшие за смертью Марджори, когда Элиот снова под каким-то предлогом не появился на побережье, подозрения Робин окрепли. К вечеру воскресенья Робин в панике позвонила Алисон и сказала, что не пойдет ужинать с ней».
… Я нажала клавишу компьютера и прислушалась к жужжанию, подтверждавшему, что мой рассказ — вымышленные ответы на реальные вопросы — отправляется в файл под названием "Розовый". "Да, — снова подумала я, — даже в лучших браках — проблемы". Однако в реальной жизни не на все вопросы можно так правдоподобно ответить, хотя я и убеждена, что каждый вопрос имеет свой ответ.
И в моем браке — по моему глубокому убеждению, не самом худшем — были проблемы. Конечно, у меня немного возможностей для сравнения. Мы с Карлом мало общались с супружескими парами. Мы вообще мало с кем общались, если не считать официальных приемов и редких вечеров с Филом Краузеном. И только теперь я задумалась, почему так случилось.
Возможно, из-за того, что первый год мы приспосабливались к неожиданному поспешному браку и появлению ребенка — чуда, которое полностью поглотило второй и третий годы, наполнив их трепетом и чувством завершенности. На четвертый год Карл приспосабливался к своей измене, а я — к одиночеству. И затем Карл умер.