В пятницу днем она растянулась в полосатом красно-белом шезлонге, посасывая банановое мороженое на палочке. Шел сидел на полотенце рядом и не сводил с нее зачарованного взгляда…»
"… Нет, — подумала я. — Не Шел. Шел — мое дитя. Я пока назову его Шелдон…"
«Шелдон сидел рядом с ней на полотенце, зачарованно наблюдая и шевеля губами, как человек, который смотрит, как ест ребенок. Глаза Бренды были закрыты, а губы ласкали сладкую ракету. Она знала, что Шелдон следит остекленевшими глазами, что его мускулы напряглись. Она повернулась к нему и открыла глаза. Его язык уже свесился изо рта.
— Когда тебе нужно идти на работу, Шелдон? — спросила Бренда.
— Только в половине шестого, миссис Форестер, — ответил он, облизывая холодный густой шоколад со своих губ. — Я работаю до закрытия.
Она не ответила, и он занервничал.
— Сегодня я обслуживаю столики. Иногда я работаю за грилем, но мне больше нравится работать официантом…
— Сегодня довольно жарко, не так ли, Шелдон? Который час, дорогой?
— Около часа, — уверенно ответил он, взглянув на солнце.
— Какой ты умный, Шелдон, — сказала она, дочиста слизывая с палочки мороженое. — Я умираю от жажды. Ты сможешь достать что-нибудь?
В этот момент больше всего на свете Шелдон хотел услужить миссис Форестер — искушенной женщине, которая всегда улыбалась и давала ему хорошие чаевые, когда он обслуживал ее в закусочной, а сегодня пригласившей его посидеть под ее зонтиком…
Шелдон шел по берегу с двумя приятелями в поисках удобного места, когда завопил: "Привал!", и все трое бросили свои вещи на сухой песок и нырнули в прибой. Это не было такой случайной остановкой, какой могло показаться на первый взгляд. Это был тот пляж, где мать Шелдона Алисон сидела под белым зонтиком по выходным и сам Шелдон имел право на отдых. Пляж Башни вообще был любимым местом краткого отдыха юношей, местом обитания мамтрахалок. Так что привалы на этом пляже можно было назвать деловыми. Пока Пит и Джейсон боролись с волнами, Шелдон приземлился у ног Бренды.
— Простите… о, здравствуйте, миссис Форестер! Я не обрызгал вас? — спросил он, вставая и отряхивая песок. Шелдон был больше шести футов ростом и заслонял солнце. Миссис Форестер подняла глаза, чтобы уточнить, кому принадлежит знакомый голос.
— Это ты, Шелдон, да? Хороший денек.
— Конечно. Жарко, не правда ли?
— Действительно. Солнце такое яркое, что я почти не различаю твое лицо.
В свои восемнадцать лет Шелдон, в это лето живущий с друзьями отдельно от матери, был знаком с местными нравами. Не то чтобы у него был личный опыт с мамтрахалками, но он слышал достаточно жгучих историй и был вполне просвещенным юношей. Так что он замечал приглашающие взгляды и неуловимо радушные жесты этих женщин — похотливых одиноких дам Мамтрахбурга.