Перед камином, в котором развели большой огонь, горничные поставили узкую кровать, покрытую полотном, на которую переложили Джунию. Она попросила свекровь, вопреки существовавшему обычаю, не пускать к ней никого из соседок и чтобы ее египетским служанкам была предоставлена полная свобода действовать так, как они найдут нужным. Разумеется, ее желания были выполнены, но Арно тем не менее настоял на присутствии своей тетки, которая пришла уже под самый конец приготовлений.
Все складывалось наилучшим образом. Прекрасные округлые бедра молодой женщины позволяли надеяться на разрешение без осложнений. Джуния, которой опытные руки служанок втирали таинственные бальзамы, присланные с ее родины, казалось, не очень страдала.
— Тужьтесь, милая, тужьтесь! — повторяла Шарлотта. — Надо помогать ребенку выйти. Если вам от этого будет легче, кричите, прошу вас, кричите, не стесняйтесь!
Было ли то терпение или желание сохранить свое достоинство, супруга Арно сжимала зубы при приступах боли, но не издала ни малейшего звука, от нее не услышали ни одной жалобы. О том, как шли роды, можно было видеть лишь по судорожным волнам, пробегавшим по ее лицу, отражавшим судорожные сокращения тела.
— Вам пора сесть, дорогая, — внезапно сказала Шарлотта, — да, уже пора.
Обе служанки взяли свою хозяйку под руки, осторожно приподняли ее в сидячее положение, не переставая поддерживать. Матильда, не отходившая от изголовья невестки и протиравшая ей виски ароматизированной водой собственного приготовления, подложила под поясницу пуховые подушки, на которые уложили мокрую от пота спину.
Несмотря на то что до этого момента Джуния старалась молчать, страшная боль исторгла у Джунии крик, подавить который она была не в силах. За ним последовали ритмичные стоны, внезапно слившиеся в вой раненного зверя.
И как раз в тот момент, когда столичные колокола во всю мочь возвестили конец церковной церемонии и выход царственных новобрачных на паперть собора Парижской Богоматери, появился на свет ребенок Джунии.
— Мальчик!
Матильда перекрестилась, склонилась со сжавшимся сердцем над крошечным существом, которое, все в крови, выходило в мир из чрева своей матери. Когда Матильда выпрямилась, в глазах ее блестели слезы.
— Отличный малыш, дочка. Вы можете им гордиться!
Вот он, здесь, этот желанный сын, живой, невредимый, испустивший громкий крик, обрадовавший всех присутствовавших как признак здоровья. У него были черные волосы, как у матери. Большие глаза были синими, как летняя ночь.
Приподнявшись на своих подушках, Джуния, обессиленная, но счастливая, с благоговением созерцала сына.