— Нам было жаль, что вы не смогли присутствовать на обеде в честь счастливого разрешения от бремени нашей невестки, — проговорила Жанна, приветствуя гостя отца. — Будем надеяться, что сегодняшний ужин компенсирует эту потерю.
Ответом ей был взгляд, обволакивавший ее с головы до ног. Бернар изменился, но не столько внешне, сколько в манере себя держать. Чувствовалась его большая уверенность в себе. Если он и раньше не казался робким, то теперь об этом говорило все его поведение.
Этот блестящий путешественник без устали рассказывал анекдоты, ходившие среди жителей Турина. Веселый и умный, он избегал вульгарностей и самолюбования и привлекал всех своим обаянием. Отвечая на его учтивые расспросы, все пустились в рассказы о том, чем они занимались в отсутствие своего гостя. Жанна говорила о своих занятиях, Мари объясняла, как нужно иллюстрировать рукописи, Лодина, к удовольствию свекра и свекрови, поведала о своих планах в отношении образования детей. Метр Брюнель и Бертран с интересом выслушали соображения Бернара об итальянской торговле, а Матильда была в восхищении от подарка, врученного ей молодым человеком под конец ужина: гобелена с изображением сцены рождения Христа.
«Он вовлекает нас всех в свою игру. Посмотрим, что будет дальше», — подумал Этьен.
Никто не удивился, когда Бернар перед самым уходом спросил ювелира, не может ли тот принять его завтра для важного разговора. Было достаточно очевидно, что все поведение суконщика за ужином говорило о весьма определенных намерениях. Они расстались, договорившись о встрече в первой половине дня.
— Ну что ж, дочка, — сказал Этьен Жанне после ухода гостя, — мне кажется, что этот юноша готов сделать вполне определенное предложение!
Бернар Фортье был точен. Явившись на улицу Бурдоннэ, он нашел там метра Брюнеля, отложившего ради него свои обычные дела.
После нескольких банальных фраз, диктовавшихся вежливостью, молодой человек обратился к главному.
— Я отправился в Италию испытать свою склонность, которая, хотя и была сильна, не слишком отличалась, как мне казалось, от тех симпатий, которые мне пришлось испытать, когда для меня настал возраст любви. Видит Бог, я в этом не дал маху!
Он говорил много, с подробностями, описывал состояния своей души без всякого намека на удовлетворение. Сидя напротив него, Этьен, не переставая слушать, старался составить себе насколько возможно точное мнение о человеке, претендовавшем на руку Жанны.
— За эти месяцы изоляции, на которую я обрек себя сам, я пытался ограничить пределы любви, которая вначале была лишь влечением, — продолжал Бернар. — Именно поэтому я счел за благо абсолютное молчание. Я думал, что переписка с вашей такой обворожительной дочерью быстрее, чем мне того хотелось, увлечет меня по пути Гименея.