— Буря будет! Куда он нас ведет? — кричали легионарии. — Против победителя Митридата? Против его ветеранов? Не пойдем!. .
— Разве можно устоять против Суллы? Не будем воевать с земляками, проливать римскую кровь!
Ропот разрастался. Воины решили самовольно возвратиться на родину.
К вечеру легионарии высадились на берег и бросились в рассыпную:
— Домой, домой! Не хотим больше воевать! Домой!
Цинна выбежал из шатра с обнаженным мечом в руке.
— Остановитесь!— закричал он. — Кто, как не вы, должны защищать республику от патриция, — который угрожает нам и сенату жестокой расправой? Воины, вспомните времена Мария, боровшегося за плебс! Вспом-
ните свое господство и подумайте, что. несет нам Сулла! Кровь, насилия и грабежи!. .
— Домой, домой! — прервали его легионарии, и рев сотен глоток заглушил речь консула.
— Ликторы, ко мне! — закричал Цинна и приказал хватать непокорных и расправляться с ними.
Ликторы выхватили секиры, и один из них стегнул легионария прутом по голове. Тот ответил обидчику ударом кулака в зубы.
— Схватить бунтовщика! — распорядился Цинна. Но воины оттеснили консула, и в него полетели камни.
— Что вы делаете? — закричал Цинна.
Но толпа с ревом окружила его. Он видел яростные лица, дикие глаза, слышал проклятья и понял, что с ним безжалостно расправятся, если он не сумеет овладеть этими взбешенными людьми.
Пробовал говорить, но ему не давали, оскорбляя его. Тогда он бросился с мечом на мятежников. А потом побежал. За ним мчались разъяренные воины, скользя, падая в грязь, подымаясь. Впереди был шатер, дальше простиралось поле и вдали на холме — деревушка.
«Погиб», — подумал он и обернулся.
— Стойте! Я, консул, повелеваю вам…
Но толпа не слушала его. И он опять побежал. Полетели камни. Один задел ему плечо, другой попал в голову. Цинна пошатнулся. Набежали воины — сверкнули мечи, и он, почувствовав ноющую боль в теле, уронил обагренное кровью оружие. Упал. А озверевшие люди набросились на безжизненное тело и долго топтали его грубыми калигами.
Насытив свою ярость, они стали медленно расходиться, собираясь по нескольку человек, и шептались, сговариваясь о грабеже лагеря.
Карбон, узнав об убийстве Цинны, отозвал легионы из Либурнии.
Мульвий был очевидцем дикого убийства Цинны, но помешать не мог, и если бы вступился, разъяренные легионарии разорвали бы его в клочья.
Не желая больше оставаться в восставшем войске, он в тот же день отправился в Рим.
Сидя у Геспера в атриуме и беседуя с ним и с Виллием, Мульвий покачивал головою:
— Трудно бороться нам с олигархами. Идет Сулла, муж жестокий, и если мы не уничтожим его — быть страшной резне.