— Ясно где — в Шахматном клубе.
Автобус взвизгнул, выдохнул облако горького сизого дыма и, пыля, резво покатил в Ташкент, а мы еще долго стояли и махали пыли.
— Тяжело ему будет одному, — вздохнула Стелла. — Трудно, когда нет рядом плеча друга.
— В шахматах не на плечо опираются, а на теоретическую подготовку, — солидно заметил Сервер Мамбетов.
Стелла упрямо тряхнула косичками:
— Все равно тяжело без зрителей, которые болеют за тебя.
— Раз так, — согласился Сервер, — можно поехать в воскресенье и поболеть за нашего Марика. Погодите, он сказал, что турнир продлится пять дней… Значит, это будут финальные игры — в самый раз потребуются…
Сервер скосил глаза на Стеллу и довершил:
— … плечи друзей!
Мы решили, что поедем всем классом — вот это будет плечо так плечо! С трудом дождались воскресенья. К автобусу пришли все, кто смог — двадцать семь человек. Мы нетерпеливо торопили шофера:
— Скорее… Скорее, дядя Алишер! Там наш Марик, может, решающий бой ведет, а нас нет рядышком, Тяжело ведь ему.
— Болеть едете? — добродушно улыбался дядя Алишер. — Молодцы! Я бы, имея таких болельщиков за спиной, сто гроссмейстеров на лопатки уложил!
— Не опоздать бы только к началу игр, — вздохнул я. — Чтобы увидел, на сколько плеч он может опереться.
Высаживая пассажиров на городской автостанции, дядя Алишер предупредил нас:
— А вы не выходите — отвезу куда надо, сами-то вы полдня добираться будете. Где соревнования проходят?
— В Шахматном клубе. Это близко, за десять минут домчим. Подъезжая к клубу, мы увидели Марика — он шел в группе незнакомых нам ребят и о чем-то возбужденно рассказывал им. На его лице играла улыбка.
— Все в порядке! — облегченно выдохнул я. — Смотрите, как улыбается — значит, хорошо идет турнир.
Когда мы поравнялись с группой, я высунул голову из окна автобуса и крикнул:
— Марик, мы здесь! Даешь первое место!
Мы высыпали из автобуса, и, наскоро попрощавшись с дядей Алишером, бросились к Марику, засыпая его вопросами, обнимая и тормоша. Но удивительное дело — увидев нас, Марик почему-то изменился в лице: исчезла безмятежная улыбка, которую мы только что видели из автобуса. Марик отвечал нам нехотя, уклончиво и все время прятал глаза.
— Ты чего это, Марик? — насторожился я. — Или друзьям не рад, а мы ведь болеть за тебя приехали, помогать…
— Рад я, — тускло отвечал Марик, и голос его слегка дребезжал.
«Волнуется, наверное, — подумал я. — Может, плохо играл — вот и думает сейчас, что мы его ругать будем. Неловко ведь плохо играть, когда у тебя столько болельщиков».
Марик уныло спросил: