— Хорошо, да не очень, — вздохнул я и кивнул на пустырь с засохшими прутиками. — Думаете, мы не знаем, зачем вы нас позвали. Вон — засохли…
Азим-ака опустил голову, будто это он был виноват в случившемся, а не мы, громко взявшиеся озеленить пустырек около чайханы.
— Наверное, здесь земля плохая, — сказал Азим-ака. — Плодородный слой тонкий, как лепешка — корням не за что уцепится… Знаете что — давайте лучше
разобьем здесь хороший цветник и поставим для стариков две новенькие тахты — посетителей много, не хватает ведь на всех.
— А что будем делать с высохшими деревьями? — спросил я.
— С деревьями? — встрепенулся Азим-ака и ответил уклончиво: — А деревья… Это… Наверное, они мешать будут… Да и засохли они — сам ведь говоришь.
— Ясно, что засохли, — вздохнула Стелла. — Тахта — это, конечно, проще. Ее поливать не надо — так стоять будет. Все понятно — айда, ребята…
Мы пошли выкорчевывать засохшие деревца, и каждый из нас чувствовал в эту минуту, будто несет на себе неподъемный груз. Не глядя друг на друга, мы молча выкапывали засохшие прутики, они гулко откликались на каждое прикосновение лопаты, и в этом бессловесном гуле мы слышали укоризну. Никогда бы не подумал, что это несказанно тяжелое дело — выкапывать погибшие по твоей вине деревца. Как ругали мы себя в эти минуты. Но и запоздалое раскаяние уже ничем не могло помочь — оставалось доводить начатое до конца. Азим-ака, видимо, понял, какое настроение владело нами — подошел и громко стал говорить о том, какой здесь будет чудесный цветник, как будут радоваться поселковые аксакалы, любуясь пышными букетами и восседая при этом на новеньких тахтах, которые мы, конечно же, сделаем сами.
Вырытые деревца мы сложили у тандыра, теперь они годились лишь на то, чтобы опалять жаром румяные бока самсы — а уж ее-то Азим-ака умел готовить мастерски.
— Как насчет досок? — спросил я. — Тахты из чего делать будем?
Азим-ака с готовностью ответил:
— Будут доски. Я уже говорил с Гафуром Рахимовичем — отцом твоим. С лесосклада позавчера доски привезли, а нам завтра дадут.
— Тогда завтра и придем, — сказал я. — А цветник осенью начнем сажать — сейчас все равно нельзя.
— А можно и деревья еще раз попробовать, — осторожно предложил Азим-ака. — Может, приживутся?
— Так ведь земля плохая, — с плохо скрываемой иронией ответил я.
Азим-ака улыбнулся:
— А теперь будет хорошая! Я почему-то уверен!
Стелла не выдержала:
— Деликатничаете вы с нами, Азим-ака. И напрасно. Нас бы надо самих, вместо самсы, в тандыр налепить и на этих вот прутьях малость поджарить.