Так подкрался сам собою момент, которого мы с нетерпением ждали. Можно было отправляться к отцу Васьки Кулакова — «бороться с эхом». Все очень просто. Васькин папа — столяр знаменитый, он из дерева любые штуки умеет выделывать. Что для него тахту срубить — это он запросто. Дело не в тахте, конечно. Ее мы сами сделать хотим. Но лучшего повода найти путь к сердцу Николая Степаныча вряд ли сыщешь.
— Готовьте доски! — наказали мы Азиму-ака и отправились прямиком к Николаю Степанычу.
У дома мы встретили Ваську. Увидев, как решительно шагает наша пятерка, Кулак изменился в лице.
— Вы куда, ребята? — спросил он. — Что случилось?
— К бате твоему идем.
У Васьки запрыгали глаза — чуть с лица не убежали.
— А зачем, ребята? Может, не надо, а? Я ведь больше не буду.
Никогда бы не подумал, что Кулак может так струсить. Мы не выдержали и рассмеялись. А мне почему-то грустно за него стало.
— Ну даешь, Кулак! В чем опять провинился — ну-ка, честно признавайся. Мы ведь не ругаться идем, а…
Я вспомнил, как Азим-ака зазывал нас в своей заявке, и завершил:
— Советоваться идем к твоему бате. По столярному делу нам подмога требуется. Две тахты надо около чайханы построить для аксакалов.
— Фу ты! — вздохнул Васька. — А я подумал…
— Ладно, веди лучше к бате. Петух один тоже думал-думал и в шурпу попал.
Васька пропустил нас в калитку и тут же, забежав вперед, заискивающе спросил:
— Ребята, а вы, правда, только про тахты будете с батей говорить?..
Николай Степанович работал в своей мастерской. Пол был увит барашками кудрявой стружки, пахло клеем.
— Вот это инструменты! — восхищенно воскликнул Фархад, оглядывая стены, увешанные столярными доспехами. — Не то, что в нашей Академии.
Восклицание Камилова явно пришлось по душе Николаю Степановичу.
— Верно-верно, — добродушно посмеиваясь, сказал он. — Струмент — первое дело во всяком, можно сказать, предприятии. Без струмента только корову пасти. Да и то хворостинка нужна.
Он спохватился.
— Погодите, ребята, а чего пожаловали целой делегацией. Может, Васька чего снова набедокурил? — Николай Степанович недобро глянул на сына, в глазах его в эту минуту уже не было того счастливого благодушия, которое читалось в них, когда он любовно оглядывал инструменты.
— Говори! — подступил он к Ваське. — Чего натворил?
Васька испуганно закрылся рукой, ожидая, что сейчас будет очередная трепка.