Эта часть интервью, не давая по существу ничего нового, интересна, однако, тем, что дополняет наши представления о высокой осведомленности Скобелева в военном деле и политике, на этот раз Франции, почему я и не исключил эти строки из своего повествования. Дальше П.Фресне переходит к главному: «Генерал мне сказал: «Я действительно произнес речь, вызвавшую некоторую сенсацию; и вот я получил от моего адъютанта следующую выдержку из газеты: «Государь император только что дал одному из строящихся на Каспийском море судов имя «Генерал Скобелев». Оказание мне этой чести, крайне редкой, доказывает, что я отнюдь не в немилости… Но, если бы моя откровенность и сопровождалась неприятными для меня последствиями, я все-таки продолжал бы высказывать то, что думаю. Я занимаю независимое положение, — пусть только меня призовут, если возникнет война, остальное мне безразлично. Да, я сказал, что враг — это Германия, я это повторяю. Да, я думаю, что спасение в союзе славян, заметьте, я говорю: славян с Францией. Надо достичь этого. Надо достичь европейского равновесия, но уже не в том виде, как это понимал г-н Тьер, потому что в том виде, в каком оно существовало, оно уже нарушено. Надо его восстановить.
Германия — великая пожирательница — это нам известно — и вы сами, вы особенно, вы, увы! — слишком хорошо это знаете. Восточный вопрос имеет большое, огромное значение. Именно через разрешение этого вопроса и может быть восстановлено то равновесие, о котором я говорил, в противном случае останется лишь одна держава — Германия. Я сказал и повторяю, что я верю в благополучное разрешение, которого я страстно хочу. Я особенно верю в то, что, наконец, поймут истину, — что между Францией и славянами должен быть заключен союз. Для нас это — средство восстановить нашу независимость. Для вас же — это средство занять то положение, которое вами утрачено.
Вот, подлинно, что я думаю, вы можете рассказать об этом, но все же в интересах того большого дела, осуществления коего я всегда будут добиваться, — не надо создавать вокруг меня шума»».
Парижская речь Скобелева и эта дополнившая ее корреспонденция произвели в Европе впечатление разорвавшейся бомбы. Новая речь была куда более вызывающе-воинственной и прямо направленной, чем петербургская. Если петербургская речь по своему содержанию была в основном обличительной и произнесена эзоповым, хотя и всем понятным языком, то парижская речь была лишена всяких намеков. В этой речи и интервью Скобелев сделал новый шаг, прямо высказав следующие основные положения: враг — Германия (уже не Австрия; враг — вообще — немец); война близка; необходим союз России и славян с Францией в интересах обеих стран и всего славянства, направленный против Германии, против всех немцев. Сформулировать военно-политическую программу более прямо, резко и открыто было невозможно. Нельзя обойти молчанием поразительную, кажущуюся прямо непостижимой прозорливость Скобелева, который, предупреждая, что война может начаться в случае австрийского нападения на какое-либо из славянских государств, предвосхитил ситуацию 1914 г. Говоря, что борьба между тевтонами и славянами будет длительна, кровава, ужасна, но все же кончится победой славян, Скобелев как бы провидел две мировые войны, конечное поражение Германии и ликвидацию навсегда «Дранг нах Остен». Заявляя, что война против Германии будет для него священной, он даже угадал название войны 1941–1945 гг. По-своему прав он оказался и в том, что с немецким влиянием Россия покончит лишь с оружием в руках. Нельзя не согласиться и со скобелевской оценкой международного положения. Европейское равновесие действительно было нарушено в сторону преобладающего влияния Германии. Восстановление его наступило с заключением русско-французского союза, к которому присоединились славянские государства Балкан (кроме Болгарии) и Англия. Это было равновесие уже в том новом виде, который имел в виду Скобелев.