Во время Ахал-Текинской экспедиции Скобелев дважды пытался покинуть армию и вернуться в Россию. В первый раз — при известии о смерти матери, о чем он узнал 9 июля 1880 г. еще при Александре II, второй — под предлогом болезни при известии об убийстве императора. Первый случай легко объясним: желание принять участие в похоронах. После отказа, последовавшего с соответствующим внушением, Скобелев, стремясь исправить впечатление, произведенное этим неловким шагом, писал дяде: «Он (император. — В.М.) хорошо понял, что мне нельзя было отлучаться, мне же теперь стыдно, что скорбь хоть на минуту смогла во мне заглушить чувство долга. Увы, случившегося не поправить. Я чрезвычайно озадачен тем впечатлением, которое сделала на государя моя неуместная просьба, — если будет возможность, успокой меня». Ничто не заставляет сомневаться, что мотив просьбы был искренним и не заключал в себе чего-либо связанного с политикой.
Вторую попытку, при отсутствии заслуживающих доверия данных, убедительно объяснить нельзя. Что нужно было Скобелеву в Петербурге в дни междуцарствия? Можно предположить, что он хотел как-то повлиять на решение вопроса о престолонаследии или установлении формы правления. Предположение может показаться чересчур смелым, необоснованным. Но ниже мы убедимся, что уже в эту пору, еще не отмеченную политическими выступлениями Скобелева, современники считали его способным на подобные действия, знали, что «верноподданности в нем не было никакой». Во всяком случае нельзя пройти мимо того, что и сановники, и иностранцы придали этому факту важное значение. О циркулировавших об этом в Петербурге слухах английский посол Дуфферинг немедленно донес в Лондон.
Насильственная смерть Александра II произвела тяжелое впечатление на Скобелева. Хотя при этом монархе ему приходилось переживать моменты опалы, Александр II все же сумел понять его способности и по достоинству оценил его заслуги, за что Скобелев называл его своим благодетелем. К тому же имя этого государя в глазах Скобелева было овеяно ореолом столь им ценимых реформ и освободительной борьбы в Болгарии. Пунктом, в котором Скобелев порицал погибшего царя, была внешняя политика. Ее он считал прогерманской и антинациональной, но вину за это возлагал на министров. Прибыв в Петербург, Михаил Дмитриевич прямо с вокзала проехал в Петропавловский собор. Он был уже в том возрасте, когда человек начинает задумываться и оглядываться на пройденный в жизни путь. К этому времени он потерял уже и отца и мать. Этим, очевидно, объясняется его поведение в соборе, где недавно был похоронен погибший царь и гораздо раньше — дед Скобелева, бывший комендант крепости (со слов духовенства Петропавловского собора): «Была панихида по императоре Александре II… — рассказывал очевидец. — В начале панихиды является в собор молодой генерал с двумя георгиевскими крестами: в петлице и на шее, в сопровождении двух дам, одной — графини Адлерберг и другой высокой — ее имя мне неизвестно… Михаил Дмитриевич все время панихиды стоял печальный, и слеза за слезой катились из его глаз. Графиня часто говорила ему что-то на ухо; но он ничего не отвечал и только кивал головой».