«— Пускай себе толкуют! Слыхали уже эту песню! А все-таки в конце концов вся их лавочка полетит тормашками вверх… Полетит, — смакуя каждый слог, повторил он. — И скатертью дорога. Я, по крайней мере, ничего против этого лично иметь не буду.
— Полетят, полетят, — ответил Дохтуров, — но радоваться этому едва ли приходится. Что мы с тобой полетим вместе с ними, еще полбеды, а того смотри, и Россия полетит…
— Вздор, — прервал Скобелев, — династии меняются или исчезают, а нации бессмертны.
— Бывали и нации, которые как таковые распадались, — заметил Дохтуров. — Но не об этом речь. Дело в том, что, если Россия и уцелеет, мне лично совсем полететь не хочется.
— И не летай, никто не велит.
— Как не велит? Во-первых, я враг всяких революций, верю только в эволюцию и, конечно, против революции буду бороться, и кроме того, я солдат и как таковой буду руководствоваться не моими симпатиями, а долгом, как и ты, полагаю.
— Я?! — почти крикнул Скобелев, но одумался и спокойно, посмеиваясь в усы, сказал:
— В революциях, дружище, стратегическую обстановку подготовляют политики, а нам, военным, в случае чего, предстоять будет одна тактическая задача. А вопросы тактики, как ты сам знаешь, не предрешаются, а решаются во время самого боя, и предрешать их нельзя».
Эти высказывания говорят о многом, и мы к ним еще вернемся. Пока же сделаем из этого многозначительного диалога ясный и бесспорный вывод: Скобелев понимал неизбежность революции и гибели самодержавия и желал этого. Но людей с таким настроением было тогда немало. Скобелев же отличался от них тем, что он, как верно подчеркивал Победоносцев, мог не только говорить, но и действовать. О решимости Скобелева писал тот же Врангель: «Не умри он преждевременно, он сыграл бы, конечно, решительную роль».
Известный «князь-бунтовщик» революционер-анархист П.А.Кропоткин в своих воспоминаниях писал о намерениях Скобелева: «Из сообщений Лорис-Меликова, часть которых была обнародована в Лондоне приятелем покойного (см. «Конституция Лорис-Меликова», лондонское издание Фонда вольной прессы 1893 г.), видно, что, когда Александр III вступил на престол и не решался созвать Земских выборных, Скобелев предлагал даже Лорис-Меликову и графу Игнатьеву… арестовать Александра III и заставить его подписать манифест о конституции. Как говорят, Игнатьев донес об этом царю и таким образом добился назначения себя министром внутренних дел». Правда, в указанном Кропоткиным издании названного им материала нет, на что исследователи давно обратили внимание. Не будем разбирать, почему он был исключен. Не внушает доверия и сообщение о доносе Игнатьева. Раскрытие царю замысла Скобелева грозило бы ему очень серьезными последствиями, во всяком случае о продолжении службы не могло бы быть и речи. В нашем контексте важно другое: готовность Скобелева к прямым, даже очень рискованным действиям ради введения конституции.