— Вот это-то самое непостижимое!
— Постижимое. Закон нужно чтить с обеих сторон.
— Можешь добавить: закон суров, но это закон.
— Вот именно.
— Тогда ответь, что первично — действие по утверждению закона или закон по утверждению действия?
— Знаешь, вас в вашем заочном юридическом хренова-то учили праву…
— Зато тебя великолепно научили обвеховывать свой зад.
— Чем больше бумаг, тем чище жопа. А ты весь век ходи в засранцах.
— Ну спасибо, уважил.
— Заходи. Когда деньги будут.
Зато Артамоныч, радостно встретивший его в общаге на Стромынке, на тот же вопрос, пойдет ли он на дело, сказал не мудрствуя лукаво:
— А куда ж я без вас, Олег Орестович, денусь?
Еремеев усмехнулся, представив, что сказал бы о нем Махалин: «Индивид, выбитый из сетки ролевых отношений!». Право, их неплохо учат там, в Высшей школе МВД…
Он снова выдал ему пистолет — незаконное хранение оружия, организация вооруженной банд-группы — и объяснил, куда позвонить и что сказать. В телефонной будке они слушали трубку вместе. Голос Анастасии назвал другое место встречи: ворота Немецкого кладбища со стороны Новой Дороги.
— Все, что от тебя требуется, — наставлял Еремеев Артамоныча, — взять на прицел санитара в салоне. И все. До моих распоряжений. Шофера беру на себя. И еще вот это возьми.
— Что это?
— Шприц-тюбик с успокоителем. Кольнешь ему потом, чтоб не дергался.
Коробка со шприц-тюбиком, изъятая у Леонкавалло в «Орбисе», оказалась незаменимым дополнением к их двум стволам.
Все шло как нельзя лучше: пока Артамоныч поджидал в кирпичных готических воротах «стюардессу Харона», Еремеев занял позицию в щели между оградой и цветочным киоском. Весь народ в этот поздний вечерний час толпился на остановке трамвая, так что пространство перед воротами Немецкого кладбища было совершенно безлюдно. Единственное, что его смущало: Анастасия могла увести клиента к другим воротам — к Главным. Но санитарная «волга» остановилась, как по заказу, у цветочного киоска. В тот самый момент, когда Шарпей, а это был снова он, распахивал дверцу перед Артамонычем, Еремеев вышел из-за киоска и, оттолкнув оторопевшую Анастасию от передней дверцы, сунул пистолет в открытое окно кабины:
— Из машины! — скомандовал он шоферу. — Руки на капот!
Артамоныч наставил свой «браунинг» на Шарпея, и тот получил совершенно иное указание:
— В машину! Руки на затылок!
Если водитель послушно вылез и уперся в пыльный капот, даже растопырив пальцы для вящей убедительности, то санитар замешкался, и Еремееву пришлось повторить распоряжение, ткнув стволом в толстую спину.
— Шарпеюшка, прошью насквозь. Не дури!