— А здесь нельзя? — нехотя приподнялась Карина.
— Видишь ли, нас некоторым образом выставляют.
Политические платформы у нас не сошлись. Консенсус не нашли.
— А там найдем?
— Найдем. — Еремеев снова закинул на плечо Каринину сумку.
— Далеко?
— С километр.
— Охо-хо… Только уснула.
Они побрели на еремеевское пепелище и вошли в незапертую баню, забитую уцелевшими или слегка обгоревшими вещами. В небольшой парилке на двух полках были расстелены спальные мешки, изрядно прокопченные дымом пожарища. На них и улеглись. Карина на верхней полке, а Еремеев на нижней. Обоим пришлось слегка подогнуть ноги — вытянуться в полный рост парилка не позволяла. От волос Карины, свешивающихся вниз и едва не касавшихся лица Еремеева, шел тяжелый густосладкий дух розового масла.
«Больше всего на свете, — припомнилась булгаковская строчка, — пятый прокуратор Иудеи не любил запах розового масла». «А чего особенного, вполне приятный аромат», — подумал Еремеев, удерживаясь от соблазна погладить душистые волосы.
— Вот этой ночи уже не было бы в моей жизни, — отрешенно глядя в осиновые доски потолка, произнесла Карина. — А она есть. Как странно… Наверное, это уже другая жизнь.
— Другая, — подтвердил Еремеев. — Я живу уже в третьей своей жизни.
— Значит, ты везучий.
— Хотелось бы так думать.
— Ну надо же! Представить себе не могла, что после Венеции буду ночевать в какой-то хотьковской бане…
— Жизнь хороша своими контрастами, — вздохнул Еремеев. — Вчера Венеция, сегодня Хотьково…
— А завтра?
— Завтра Париж или Лос-Анджелес.
— Ростов-на-Дону.
— Да ну? — в рифму удивился Еремеев.
— Я к тетке уеду. Там меня никто не найдет.
— А здесь и подавно.
Она замолчала, прислушиваясь к шуму проходящего неподалеку поезда, потом спросила:
— А когда он вошел в комнату, у него в лице что-нибудь изменилось?
— У кого у «него»?
— У Лео. Ну, когда я вроде как мертвая лежала?
— У него-то?! — усмехнулся Еремеев. — И ты называешь это лицом?! У него на ряхе было одно — как бы не воскресла и не проговорилась. И еще — бежать отсюда побыстрее и подальше. Забудь его, он остался в другой жизни. Тебе Венеция понравилась?
— Спрашиваешь! Правда, жить там я бы не захотела. Сыро. Плесень. В каналах вонь. Это только туристам в охотку… Вот Езоло совсем другое дело! Там такие пляжи, коттеджи… А солнце! А море Средиземное! Вода синяя-синяя…
— Я видел.
— Где, в Езоло?
— Неподалеку. Через перископ подводной лодки.
— А я зато на яхте каталась. Целых три дня на яхте жила.
— Это как в «Греческой смоковнице», что ли?
— Ну, почти…
— Счастливая.
— А поехали в Ростов! Там тоже яхты есть.