Заливались и щелкали ошалелые майские соловьи, поплескивала в борт волна от проносившихся мимо «Ракет»; Карина стелила в носовом кубрике постель — одну на двоих, а Еремеев открывал банки со сладкой кукурузой и маслинами, резал сыр и зажигал свечи на столике посреди салона.
— Что, будем разбивать шампанское о борт? — спросила Карина, выходя из овальной дверцы.
— Не обязательно.
Они выбрались в кокпит, Еремеев пальнул пробкой в сторону берега и обильная пена оросила палубу, рундуки и румпель.
— За что пьем, опять за дверь?
— На сей раз, — задумался на секунду Олег, — за новый зал ожидания, в который мы только что вошли.
— У тебя тосты какие-то вокзальные. Нет, чтобы за прекрасных дам.
— А можно тост-поцелуй?
— Как это?
— А вот так.
Они стали пить из одного бокала, соприкасаясь губами, и последний глоток шампанского сам собой перешел в поцелуй. Соловьиный поцелуй…
Они раздевались под музыку Джеймса Ласта. Световой люк лил на новые простыни зеленые сумерки почти что белой ночи. Яхта слегка покачивалась то ли от волн проходящих в стороне теплоходов, то ли от порывистых движений Карины… Ее поджатые раскинутые ноги походили на белые крылья большой бабочки, которая отчаянно пыталась взлететь…
Потом он приоткрыл люк, и в каюту снова ворвались соловьиные трели…
— Ну что, в Венеции было лучше?
Она откликнулась не сразу.
— Там все было по-другому… Это нельзя сравнивать…
— Ну, конечно, где уж нам…
— Нет, не в этом дело! Небо другое, звезды другие, море другое, другой язык, другая музыка… Но здесь как-то спокойнее. Вот веришь, я впервые за последний год по-настоящему расслабилась… Нет, не то слово! Ну, как будто камень с души спал. Страшный был камень. Он и в Езоло давил… И вот — ничего. Я как на острове. Сюда никто не доберется…
Она тревожно привстала на локте:
— Нам нужно уплывать и как можно быстрее! Они сказали, что из-под земли тебя достанут. Они все могут! У них все схвачено.
— Но я же не передал дело в ФСК…
— Да плевать им на ФСК! Ты порошок им не вернул. Знаешь, сколько он стоит? Десять таких яхт можно купить с яхт-клубом в придачу.
— Не так уж много его и было.
— Да ты знаешь, ЧТО это такое?
— Знаю, арча.
— Сам ты арча! Это же… Это… — осеклась Карина.
— Ну, говори, говори… — зарылся он лицом в завесу ее волос.
— Это бетапротеин.
— Ну и что? Я думал — наркотик.
— Один грамм бетапротеина стоит на мировом рынке дороже золота — семьсот тысяч долларов.
— Да там и было каких-то десять граммов.
— На семь миллионов долларов там было.
— А я в унитаз свой высыпал.
— Ну и поздравляю. Лучше бы ты его из чистого золота отлил.