— Марш вниз! — крикнул он девчонке, и та, сверкнув мокрыми ягодицами, нырнула в салон. Навстречу ей вышла из душа изумленная Карина.
«Не слишком ли много нагих дев на одном пароходе?» — не удержался от веселой мысли Еремеев, пригибаясь от зеленой ракеты. Вспомнил, как выглядят термические ожоги и пожалел, что не удосужился посмотреть в бортовую аптечку.
«Завтра первым делом запасу медикаменты!» — пообещал он Ангелу-хранителю. В четвертый раз стрелять не стали, яхта уже вышла за пределы досягаемости. Но матерные крики и угрозы долго еще были слышны на открытой воде. Еремеев ушел к другому берегу и там, под сосновым обрывом, выключил дизель и сбросил недовыбранный якорь.
Карина уже успела одеть спасенную в свою юбку и свитер, и та, собрав в узел мокрые волосы, грела пальцы о большую кружку с горячим чаем.
— Ее зовут Лена. Ей двадцать один, и она учится на третьем курсе журфака, — сообщила Карина, делая бутерброды. — Они ее хотели трахнуть втроем.
— Да уж не трудно было догадаться. А кто они?
— Ф-ф-фирмачи… — тщетно пыталась унять дрожь в губах Лена.
— Фирмачи-басмачи..: — Еремеев плеснул ей в чай толику ликера. — Надо ж знать, с кем в машину садишься.
— Они сказали, что мы едем к их подругам. День Победы отмечать.
— Этот День Победы… Н-да… Есть хочешь?
— Очень!
— Это от стресса. Ешь, не стесняйся.
— У вас тут так здорово! Вы нудисты, да?
Только тут Еремеев спохватился и, быстро навернув набедренную повязку из полотенца, проскочил в каюту.
— Не совсем еще, — усмехнулась Карина. — Тренируемся только.
Лене постелили в салоне на диване по левому борту.
— Тебя мама не хватится? — поинтересовался Еремеев, закрывая вход в салон.
— Я в общаге живу, на Стромынке.
— А мама?
— В Ульяновске.
— Мы через Ульяновск будем проходить. Не хочешь с нами?
— Хочу, но у меня сессия.
— Ну тогда — спокойной ночи!
Ночь и в самом деле выдалась умиротворяюще нежной, Еремеев разве что в детстве испытывал подобный покой. Тихо похлюпывала вода под скулой яхты, мягкое ложе колыбельно покачивалось, Карина слегка посапывала, уткнувшись носом ему в плечо, сквозь зеленое стекло палубного люка заглядывали в каюту зеленые звезды. Фантастически насыщенный день завершался сказочной ночью. Такого дня еще не было в еремеевской жизни: утром проснуться в хотьковской баньке, чтобы вечером уснуть в каюте собственной яхты.
«А может, я немного того? Так лихо расстаться с квартирой? А жить теперь где? Ну, летом-осенью здесь, на яхте. А зимой? Все же замерзнет, яхту надо поднимать… А в следующем году? Или ты рассчитываешь жить только до осени?»