- Првыльно говорыш. - в конце концов кивнул Тарас. - Та в мэнэ щэ тры дочкы мали дома. На кого я их кыну? А як згыну, як воны будуть? И у Кости щэ двое малых дитэй. Як з намы шо - з голоду ж помруть!
В этот момент я понял, что переговоры можно заканчивать. Тарас говорил с грустью в голосе, а на лице Кости отразилась мука - если до упоминания об оставшихся детях он склонялся на нашу сторону, то теперь его охватил страх подвергнуть их опасности. Но, самое главное - я видел, что они нам не верят. Точнее, даже не так - они не верят в нас! Я будто снова услышал слова Тараса
- 'Пятеро! Один из вас ранен, а двое - дети...'. И вторящий ему голоса Кости - 'Их тысячи и сотни тысяч! У них танки, самолеты...'. Они сочувствуют нам, понял я, но считают нашу затею безнадежной. Как тысячи лет сочувствовали люди тем трем сотням спартанцев и восхищались их подвигом, но очень немногие захотели бы присоединиться к ним. Так и эти двое. Костя, вроде бы, и склонялся в мою сторону, но упоминание о детях заставило его по-новому взглянуть на ситуацию. Нет, он полностью поддерживает меня в том, что немцев надо бить, но семья перевешивает. Тарас же просто-напросто не верит в успех нашей затеи. Провал... Почему у меня нет никого, кто мог бы 'глаголом жечь сердца людей'? Хоть бы какого-то политрука, специально обученного толкать речи и лозунги.
- Нет, Алексей, - покачал головой Костя, - не могу я в партизаны...
- Та и вы подумайте, - поддержал его Тарас, - можэ сховаетэсь на хутори, а то згынэтэ так...
- Ладно, - махнул рукой я, - в отряд к нам, как я понял, вы не пойдете?
Тарас и Костик почти синхронно кивнули.
- Тогда расскажите нам, что интересного вокруг есть? Где сколько немцев, полицаев, какие у них здесь предприятия есть поблизости?
Вот в этом они мне пошли навстречу с радостью. Костя, пристыжено было умолкший, воспрянул и с готовностью принялся пересказывать все окрестные слухи. Не отставал от него и Тарас, хоть и не веривший в нашу удачу, но тоже желающий помочь хоть чем-то. Оказалось, что взорванный мной мост все еще восстанавливают. Причем, судя по словам Тараса, работают там исключительно немцы - видимо, не надеясь на качество работы местных или военнопленных, это дело поручили немецким инженерным частям. Материалы для нового моста везут с ближайших лесопилок - об этом сказал уже Костя. С каких именно лесопилок он точно не знал, но заметил, что последнюю неделю транспорт чуть ли не круглосуточно идет в сторону шоссе от лесопилки около Красноселья. Что касается сил противника в этом районе, то о ситуации можно было судить только по косвенным намекам. Костя после начала войны практически не бывал нигде, кроме ближайших сел. Тарас, кроме тех же сел, был еще и в Гоще на заработках, но, после того как убили его сына, Коросятина почти не покидал. Если говорить в общих чертах, то немцы, еще как только оккупировали эту местность, поставили в каждом селе своего старосту и сформировали из местного отребья шутцполицию. И, если староста был в каждом селе, то полицаи поначалу квартировали только в крупнейших селах, наведываясь в остальные только когда того требовала служба. Сейчас же, после взрыва моста, шуцманы появились в каждом селе. В Коросятине, например, их было пятнадцать человек. Где стояли немцы, кроме Гощи, никто не знал. Не знаю как кого, а меня это даже обрадовало - устраивать диверсии неподалеку от, пусть тыловых, но все же регулярных частей вермахта, или тем паче - охранных частей СС, с нашими силами было бы самоубийством.