- Чего грустишь? - спросил я.
- Филиппа жалко... - пожал плечами Генрих. - Хороший парень был...
- Ты же понимаешь, - начал оправдываться я, - что у нас не было другого выхода. Ждать там мы больше...
- Не переживай, Алексей, - Генрих повернулся ко мне и попытался улыбнуться, - я все понимаю. Ты правильно сделал, что не стал дожидаться. Просто Филипп спас меня там, на лесопилке. В первый день, когда нас только туда привезли, я, увидев ту миску помоев, которую нам дали вместо ужина после целого дня работы... В общем, я не стал это есть. Тогда полицаи начали меня бить. А Филипп бросился на помощь и полицаи, оставив меня переключились на него. Чуть до смерти не забили. Я потом его три дня выхаживал - он и на ногах-то еле стоял, работать совсем не мог. Вот так... А теперь...
- А теперь, - перебил я его, - он спас тебя снова. И не только тебя. К тому же, никто ж их с Семеном мертвыми не видел. Но, если они все же убиты, мы за них отомстим.
Мы посидели немного молча, а потом, голосом в котором зазвенела злость, я продолжил:
- Жестко отомстим. - я повысил голос, чтобы слышали все. - За каждого убитого нашего, мы будем убивать по два... Нет - по десять немцев. И убивать так, что бы остальные потом боялись даже собственной тени. Террор я им обеспечу!
****
Славко и Казик вернулись через три дня. За это время мы уже успели перейти на новое место и даже немного там обжиться. Новый лагерь был разбит на небольшой, заросшей лесом, возвышенности, у подножия которой журчал ручей. Все то время, пока мы ждали врача, Ляля ни на шаг не отходила от Антона, ставя ему компрессы и успокаивая, когда тот начинал особенно сильно метаться в бреду. Она же всем нам, кто был ранен, меняла повязки и вообще - взяла на себя обязанности медсестры. Глядя как она хлопочет над Антоном, или на то, с каким серьезным лицом она перематывает мою раненую руку чистой тряпкой, даже не верилось, что девочке всего двенадцать. Похоже, война, продлившая пока еще лишь несколько месяцев, и все перенесенные тяготы, заставили этого ребенка повзрослеть раньше срока. Ей бы в куклы играть, а не возиться с окровавленными тряпками...
Как бы там ни было, но под конец третьего дня, Алик и Ян, посланные встречать возвращающихся ребят, вернулись в лагерь не одни. Позади них спокойно шел лысый человек с пышными усами, среднего роста, одетый в абсолютно дико смотревшийся в этих лесах костюм с тонким галстуком, поблекшие от дорожной пыли туфли и с небольшим саквояжем в руках. За ним гордо вышагивали выполнившие свое задание Славко и Казик.