Один Гильберт шел за ним.
По пустой улице. В дешевом черном слишком длинном для него пиджаке. И Фрэнк замер, глядя издали в его спину. Он должен был догнать и пойти рядом. Он знал, что был должен… От каких-то небольших поступков зависит вся жизнь, и человек становится или не становится, чем должен.
— Душно что-то, — сказал Гамильтон, снимая пиджак. — Ты долго собираешься здесь оставаться?
— Нет, я уже хотел идти. А кого хоронили?
— Дочку моих знакомых. Ее укусила змея.
— Настоящая змея, Фрэнк?! Ее поймали?
— Нет. Наверно уползла назад в пустыню.
— Когда это случилось?
— Вчера, когда мы сидели с тобой в ресторане.
— Боже мой! — Гильберт сел на каменный бордюр и закрыл голову руками. — Боже, какая нелепость. Несчастный неповинный ребенок. Как все чудовищно и дико в этом мире, Фрэнк! — Он резко встал и посмотрел на Гамильтона влажными, полными боли глазами.
Неправда, что глаза умеют говорить — они умеют и кричать — странным беззвучным криком.
— Успокойся, пожалуйста, — Гамильтон сделал шаг и положил руку на угловатое плечо Хьюза, — никогда нельзя предаваться отчаянию.
Тот опустил голову, а потом медленно покачал ею из стороны в сторону.
— Ты не прав, Фрэнк, — произнес он почти спокойно и снова повел головой, — ты не прав… Отчаяние одно из чувств, данных людям природой, и мы не можем его отвергать. — Он вдруг поднял голову и посмотрел открыто и ясно. — Нельзя принимать мир — каким есть. Он гадок настолько, насколько мы сами ему это позволяем. — И Фрэнк вдруг почувствовал силу в его худом неуклюжем теле.
* * *
Как ни печален был этот уже клонящийся к вечеру день, но Гамильтону все-таки нужно было вернуться в управление и довести до конца разные дневные мелочи. Около часа он потратил на просмотр сводок и отчетов, потом снова возился с торговцем наркотиками. Обыск в доме у того не дал никаких результатов, и допрос снова ни к чему не привел.
Два раза он разговаривал с полицейским управлением штата, где настаивали на тщательном патрулировании автострады, потому что разыскиваемые преступники до сих пор не были пойманы и мотались где-то неподалеку.
Под конец заявился Терье.
— Я только что с патрулирования автострады, — бодро объявил он.
— Это достаточно отметить у дежурного, — недружелюбно ответил уставший Гамильтон.
— Я это уже сделал, сэр.
После этого сообщения Терье замолчал и, улыбаясь одними блестящими белками, уставился на лейтенанта.
— А…, — подождав немного протянул тот, — так значит ты просто зашел вечерком поболтать к начальнику?
— Не совсем, сэр, я хотел доложить об одном наблюдении.