[63] Я никак не могла решиться пойти в мир, поскольку боялась насмешек и противодействия. Мне не хватало уверенности в себе. До сих пор только тогда, когда Дух Божий побуждал меня к выполнению долга, я переступала через свою неуверенность, забывая все страхи и робость в размышлениях о любви Иисуса и о том подвиге, который Он ради меня совершил. Постоянное осознание того, что я исполняю свой долг и повинуюсь воле Господа, давали мне неожиданную для меня самой уверенность. В такие минуты я чувствовала себя готовой сделать и вытерпеть все ради того, чтобы помочь другим принять свет и мир Иисуса.
Однако мне казалось невозможным выполнить предложенное мне служение; мне казалось, что любая попытка будет обречена на провал. Я думала, что испытания, сопровождающие эту работу, будут свыше моих сил. Как могла я, совсем еще ребенок, идти от места к месту, открывая народу святую истину Божью! Мое сердце сжималось от ужаса при этой мысли. Мой брат Роберт, который был на два года старше меня, не мог меня сопровождать, так как он также был слаб здоровьем и еще более застенчив, чем я, и ничто не могло побудить его на такой шаг. Мой отец должен был содержать семью и не мог оставить свою работу, однако папа заверил меня, что если Бог призвал меня трудиться для Него в других местах, то он не будет препятствовать мне. Но эти ободрения приносили мало утешения моему опечаленному сердцу; путь, открывающийся передо мной, казался тернистым и изобилующим трудностями, которые я не в силах буду преодолеть.
Я жаждала смерти как избавления от груза давившей на меня ответственности. В конце концов сладкий покой, которым я так долго наслаждалась, покинул меня, и отчаяние вновь охватило мою душу. Казалось, мои молитвы напрасны, а моя вера улетучилась. Слова утешения, упрека или ободрения были мне одинаково безразличны, так как никто, кроме Бога, Который, как мне казалось, оставил меня, не мог понять меня. Группе верующих в Портленде ничего не было известно о размышлениях, доведших меня до отчаяния, но они знали, что по [64] каким-то причинам я нахожусь в депрессии. Кроме того, мои единоверцы чувствовали, что с моей стороны греховно пребывать в таком состоянии, особенно если учесть особую милость, проявленную ко мне Господом.
Я боялась, что Бог навсегда лишил меня Своей благодати. Когда я думала о свете, который недавно благословлял мою душу, он теперь, когда тьма окутывала меня, казался мне еще более драгоценным. В доме моего отца проходили собрания, но мои страдания были так сильны, что в течение некоторого времени я не могла в них участвовать. Бремя мое выросло до такой степени, что, казалось, я не вынесу этих мучений духа.