И, несмотря на все это, я лежу в этой забытой Богом больнице с перевязанной кистью, с синяками и ушибами по всему телу и с ноющей головной болью, которая усиливается с каждой минутой. Так что в данный момент я совсем не чувствую благодарности к женщине, которая — по какой-то непостижимой для меня причине — перевернула вверх дном всю мою личную жизнь.
Но, когда Саманта вернулась и, едва взглянув на Лучано, вызвала сестру и попросила дать ему лекарство от головной боли, он подумал, что мисс Митчел, возможно, и обладает несколькими положительными качествами.
— Доктор сказал, что вы можете покинуть больницу, — сообщила Саманта после того, как ее подопечный проглотил таблетку аспирина.
Лучано хмыкнул и, сев в кровати, поморщился. Он чувствовал себя разбитым, больным и уставшим от жизни, а в особенности от женщины, стоявшей напротив него. Поэтому обратная дорога в Вашингтон не вызывала у него особого энтузиазма.
— Я понимаю, что это не первоклассная чистка, но в данных обстоятельствах это лучшее, что я могла сделать, — сказала Саманта, доставая из шкафа его костюм.
Одна из медсестер помогла ей очистить брюки от грязи и пыли и отутюжить измятый пиджак. Теперь Лучано мог покинуть больницу в приличном виде, по крайней мере. Но итальянец, привыкший выглядеть как с иголочки в любое время суток, придирчиво оглядел свою одежду.
Саманта постояла секунду, а потом повесила костюм на спинку стула, стоявшего у кровати.
— Вам помочь надеть брюки? — спросила она. — Я позову сестру, если хотите.
— Не надо! — отрезал Лучано. — Я сам могу справиться со своей одеждой.
— Хорошо. — Саманта пожала плечами, пряча улыбку. Итальянец-то, оказывается, стеснительный. — Я буду за дверью, если понадоблюсь вам.
Она была почти уверена, что раздраженный Лучано скорее выйдет голым из палаты, чем попросит ее о помощи, и поэтому, прислонившись к стене, приготовилась ждать.
Но все-таки ей было жаль симпатичного итальянца, который стал жертвой неудачного стечения обстоятельств, и в данном случае Саманта с пониманием относилась к его плохому настроению. Он в нормальной-то ситуации не был ангелом, а тут его ни за что ни про что упекли в больницу. Есть от чего взбеситься!
Но Саманта знала: окажись она снова в подобной ситуации, то действовала бы точно так же, чтобы защитить своего клиента. Все это, разумеется, служило слабым утешением для итальянца. Но, по крайней мере, его злость на всех и вся, и особенно на нее, отодвинула на задний план эпизод с тем сумасшедшим поцелуем, когда он…
О нет! Я больше не буду думать об этом. Никогда! — сказала себе Саманта. Но при воспоминании о мягких теплых губах Лучано, о его сильном теле, к которому он страстно прижимал ее, она густо покраснела.