…вжик, вжик, вжик…
Смутно маячила фигура, а звон косы был мелодичен и серебрист, как пение коростеля в разгар лета:
…вжик, вжик, вжик, вжик…
Певучий звук затих, человек на берегу нагибался и разгибался, вероятно собирая траву, потом с усилием взвалил ношу на спину и пошел в гору. Узнать его было нельзя: огромная ноша, связанная в одеяло, будто сама на двух ногах взошла наверх и скрылась из виду. Рудольф подумал, что человек должен вернуться за косой, и действительно, немного погодя темная фигура выплыла из молочной мглы, держа в руке что-то бесформенное, тащившееся по земле. Он сообразил, что это одеяло. Теперь он узнал в косце Лауру (это не могла быть по сложению ни Вия, ни тем более Альвина). Спустившись вниз, она нагнулась и стала складывать траву на одеяло. Но пока Рудольф подогнал лодку и вышел на берег, Лаура уже была на склоне, и вскоре ее опять поглотил туман, который поднимался все выше и становился все гуще. Трава была волглая, тяжелая от росы и прохладная. Он прошел до выкошенного полукруга, с края белела коса и лежали грабли.
На этот раз Лаура появилась гораздо быстрее, во всяком случае раньше, чем он ожидал; она шла вниз прямо на Рудольфа, его не видя, шла легким шагом по росистой траве, все приближаясь и по-прежнему его не замечая, хотя он уже слышал шорох травы под ее босыми ногами. Казалось, она сейчас тихо пройдет в темноте мимо него, как мимо дерева, и вновь удалится, слившись с ночью. И все-таки, не доходя десяти — двенадцати шагов, Лаура его заметила. Ему показалось, что от неожиданности она съежилась. Конечно, ему следовало сделать несколько шагов навстречу, а не стоять столбом, или хотя бы окликнуть издали.
— Простите, если я опять испугал вас…
После короткого молчания она спросила:
— Почему «опять»?
Голос звучал глухо и не совсем обычно — наверно, она еще не оправилась от испуга.
— Как в первый раз, — сказал он.
Она не ответила.
Помолчал и он.
— Если бы у меня было на это право, я бы спросил, почему вы так и не пришли к нам днем на озеро.
Она только слегка пожала плечами.
— Я вас чем-нибудь… обидел?
— Нет, — просто ответила она. — Мать просила полить огород, и кроме того…
— Что? — так и не дождавшись продолженья, спросил он.
— Это все.
«Интересно, что она хотела добавить?»
— На что же мне обижаться? — неожиданно очень тепло сказала Лаура. — Вы для меня… для нас делали только хорошее.
Под прикрытием темноты у самого берега, почти рядом, закрякали дикие утки.
— Ну, мне пора, — сказала Лаура, как и в то утро, и наклонилась за граблями. Он подал ей и косу, все так же молча.