— Пока, откровенно говоря, не замечал.
Марис шел рядом молча. Полотенце, которое он нес в руке, опускалось все ниже, пока не стало подметать тропку.
— До того доспрашивается, что мама плачет, — опять заговорил мальчик.
Рудольф уже успел забыть, о чем они спорили, и рассеянно переспросил:
— Кто?
— Ну, Зайга…
На сей раз поспешил переменить тему Рудольф:
— Смотри, Марис, какая большая птица! Ястреб это, по-твоему, или…
— Рудольф…
— А?
— Что такое у-бий-ца?
Рудольф молчал.
— Ну скажи — что это такое?
— Убийца… это человек, который убил кого-то…
Марис оживился.
— А! Тогда я знаю. Эгил — убийца, он зарезал нашу белую курицу.
— Кто такой Эгил?
— Ты не знаешь? — удивился Марис. — Виин жених, ну!
Рудольф решил, что больше расспрашивать не следует, иначе и его могут обвинить в чрезмерном любопытстве, однако мальчик, не дожидаясь вопросов, с откровенностью продолжал:
— Бабушке он не нравится. «Что-о Эгил — ма-аль-чишка, носится с ребятами вокруг школы, как жеребец. Вот рижскому доктору наша бы Вия приглянулась! Не старый еще и…» Чего ты смеешься, Рудольф?
Они пришли, и Марис стянул через голову майку.
— Договоримся так, — сказал Рудольф, — вместе будем купаться… скажем, послезавтра, а сегодня…
— Я посторожу твои часы, ладно? — воскликнул мальчик и нетерпеливо потянулся к «Сигналу».
— Только с условием — ничего не крутить. Договорились?
— Хм, — буркнул Марис несколько разочарованно. — Прицепи мне!
— Дай другую руку. Часы носят на левой. Вот так.
— Идут! — приложив «Сигнал» к уху и послушав немножко, объявил мальчик, как будто раньше он в этом сомневался. — А скоро звонить будут?
— Нет, сейчас не будут, — раздеваясь, ответил Рудольф.
— Рудольф!
— Что?
— Можно посидеть на твоей рубашке?
— Попробуй и узнаешь.
— Видишь — можно! — Марис устроился поудобней. — Рудольф!
— Да?
— Я могу постеречь и твои очки, — великодушно предложил мальчик. — Надень мне!
Пока Рудольф надевал ему очки на короткий нос и заправлял за уши оглобельки, тот все время тихонько хихикал от удовольствия.
— Ну что, я красивый? — поинтересовался Марис, часто мигая.
— Очень.
— Но я ничего не вижу… Ай-й, как чудно! Все кружится. Ты тоже в них ничего не видишь?
— Как раз наоборот, вижу гораздо лучше.
— Ну да! — искренне удивился Марис и пожаловался: — Вия мне никогда не дает примерить…
— Давай лучше снимем, а то будешь как пьяная муха, — сказал Рудольф и отцепил оглобельки.
Пока он заходил в воду, мальчик сидел на берегу, иногда поднося часы к уху и слушая, как они тикают, потом стал смотреть на Рудольфа, который заплыл далеко красивым кролем и нырнул — по глади кольцами пошли волны. Марис встал, чтобы лучше видеть, нетерпеливо топтался на рубашке и радостно вскрикнул, когда чуть в стороне вынырнула голова Рудольфа.