Это было так неожиданно, что у Альвины невольно сжалось сердце.
Не зашел ли кто со двора?
Нет.
Только дождь, передохнув немного, опять во всю мочь захлестал по окну. Давно пора ему уняться, развезет глину — комбайнам на поле не въехать. Взял бы и перестал, да где там, как зарядил… Такой же шел, когда, хоронили Рейниса. Лил как из ведра, и гроб на плечах провожающих лодкой плыл сквозь этот потоп.
Сквозь шум дождя раздалось громыханье телеги — вернулся Эйдис. Вскоре мимо окна процокали подковы и стихли у озера. Когда Эйдис привязал лошадь и вошел в дом, Мария сразу заметила, что он молчаливей обыкновенного. Не говоря ни слова, стряхнул и повесил на гвоздь шапку, снял пиджак, — из брюк на спине выглядывала рубаха.
— Гляжу я, отец, ты под мухой.
Тот ничего не ответил. Сел за стол и похлопал себя по карманам — в одном загремели спички; он вытащил коробок, потом достал курево и молча закурил.
— Чего-то с тобой не то…
Эйдис затягивался и пускал дым, окутываясь сизыми клубами. Прокашлялся.
— А где Руди?
— Да где-то пропадает. Погодка не приведи бог, так он взял автомобиль и уехал.
Эйдис выпустил новую струю дыма.
— Я, мать, наверно, делов наделал…
— Не удумал ли ты, старый шут, комбикормом торговать? Говорила я тебе: охотников на него вон сколько, собьют они тебя с пути!
Эйдис пренебрежительно махнул рукой.
— Что я, красная девка, что ли?
— Ну так небось в драку опять полез? — гадала Мария.
— Э, не то! Наболтал я, наверно, малость лишнего.
— А все твой язык долгий, встреваешь куда надо и не надо. (Эйдис хотел возразить.) Молчи лучше! А то я тебя не знаю! Как в сорок шестом году или в каком это было? Не вступись на тебя Цирулис, давно был бы в кутузке…
— Чего ты поешь отходную! Не встревал я никуда, Апинит сам позвал. Еду я, сталбыть, мимо, он рукой машет: «Товарищ Путрам, одну минуточку!» Ну, думаю, либо орден даст, — он мрачно усмехнулся, — либо по шее, если уж не Эйдисом — товарищем Путрамом величает…
Вошел Рудольф, вымокший, бодрый, повесил плащ и стал носовым платком протирать очки.
— Хлещет напропалую!.. Что это вы скучные, как на похоронах?
Эйдис через ноздри пускал дым и только крякнул, а Мария пожаловалась:
— Отец-то от агронома нагоняй получил. А все оттого, что язык без костей…
— От какого агронома? — возмутился Эйдис. — Со Звагулом я сцепился, известным дурошлепом. Тьфу!
— И отделал его? — спросил Рудольф.
— Как бы не он меня, — буркнул Эйдис и, помолчав, добавил: — Меня, брат, знаешь, сегодня инервировали.
— Как?
— Инервировали, или как его… ну, расспрашивали. Приехала барышня, с радио будто…