Решив продолжить уроки французского в стороне от англоязычных заключенных во избежание ненужных вопросов, Бью и Син каждый день ходили во французские бараки через выложенный каменными плитами двор, скользкий от грязи и бесконечной дартмурской сырости. Там толпы заключенных, одетых в желтую тюремную форму, прогуливались, болтали, кричали, играли в детские игры и занимались различными делами в ожидании дневного супа, который должны были принести в медных котелках из тюремных кухонь. Там Бью и Син сидели каждый день, прислонившись спиной к стене, и говорили по-французски.
Небольшой парусиновый мешочек с монетами, словно чудо, свалился в руки капрала Тимоти Моллоя.
— Это только половина, — сказал ему Син. — Другую половину получишь, когда мы будем на свободе. И не вздумай обмануть нас, солдат! — Син нахмурился. — Или однажды ночью на посту тебя прирежут. — В тусклом свете выражение его лица было действительно свирепым.
— Можете довериться мне, я не подведу.
Днем рыночная площадь дартмурской тюрьмы оживилась. Мелкие лавочники среди заключенных постоянно нуждались в пополнении своих запасов табака, курительных трубок, иголок, ниток, шил, сапог, котелков, кастрюль, ведер, масла, яиц, ткани, кофе, чая, пива, рома, мяса, рыбы, мыла и Бог знает еще чего. В этот необычный день торговля шла особенно бойко. Сквозь низко опустившийся туман, который постоянно висел над тюрьмой, когда не было дождя, показались клочки голубого неба, и площадь до отказа заполнилась торгующим людом. Кроме того, новость об обмене пленными привела сюда несколько десятков человек, среди которых были родственники и друзья французов, пришедшие поздравить их с освобождением.
У стен площади находились поручни, к которым торговцы, прибывшие из Тэйвистока, Уайдкомба и Морстонхемпстеда, привязали своих ослов. Ослы дополняли своими криками царящий на площади гам. Их неожиданные печальные крики словно подчеркивали безнадежность остающихся заключенных.
Торговцы размещались за длинными столами на козлах, установленными в два ряда по центру площади. Те же, кто побогаче, занимали самые выгодные позиции рядом с изгородью, отделявшей рыночную площадь от тюремного двора. Там они могли легко договариваться с французскими заключенными, передавая им контрабандное бренди и непристойные книжонки в обмен на их личные вещи. Обычно это преимущество покупалось у тюремной стражи, но некоторые захватывали свои позиции, как только открывался рынок. Узники, прижавшись к изгороди, ругали их за то, что те оттесняли женщин, иногда даже опрокидывая их и топча в своем необузданном желании захватить лучшие места.