На стуле висела футболка. Алекс взяла ее в руки и поднесла к лицу. От нее веяло мылом и еще едва уловимым запахом мускуса. Зарывшись лицом в теплую ткань, Алекс почти ощущала Ника рядом с собой, и сейчас он был к ней так близок, как не был уже очень давно.
С той самой ночи в коттедже они тщательно соблюдали дистанцию, нарочито держа свои отношения в границах безопасности. Но теперь она нарушила эти границы. Алекс прикасалась к нему, она сжимала его в объятиях. Как бы ей хотелось, чтобы это было правдой! Но он был за тысячу миль и, похоже, так будет всегда — если не в буквальном смысле, то по сути. Слезы закапали из ее глаз; она не удерживала их, изливая на несчастную футболку всю свою боль, все отчаяние и одиночество последних месяцев. Сидя на постели Ника, Алекс оплакивала все, что казалось ей таким возможным и что она потеряла в один день. Она больше ничего не скрывала от себя. Ей вдруг стало легко. Да, она по уши и без всякой надежды влюблена в Ника, и, может, так будет всегда. С наслаждением мазохиста Алекс растравляла свою боль. Она дала себе полную волю — хотя бы на несколько минут.
Так она и сидела, обстоятельно и беспощадно обдумывая свою ситуацию. Перед ее глазами мелькали картинки ее жизни в последние месяцы — то забавные, то мучительные, но все они так или иначе были связаны с Ником. Невыносимо сладостное воспоминание — ночь с ним, затем кошмар отчуждения, эта неловкость, когда неделя за неделей она встречала его у Саймона и понимала, что ничего для него не значит. Эта жгучая боль, когда она увидела его кольцо в спальне Саймона. Алекс так и не нашла удовлетворительного объяснения этому факту, но, с другой стороны, с тех пор не появилось ни одной новой улики. И сегодня тоже. Она часто думала — что бы он сказал ей тогда на вечеринке, если бы она позволила все объяснить. Но теперь поздно. Уже не исправишь ни этого, ни многого другого. И все же, заливаясь слезами, Алекс чувствовала облегчение от того, что наконец-то призналась себе во всем. На душе у нее стало легче, и она решила отпраздновать это горячей ванной и вечером перед телевизором.
Спать в кровати Ника Алекс не решилась. Вместо этого она всю ночь ворочалась на льняных простынях Саймона. Миу-Миу решила на эту ночь покинуть свой уютный домик и составила ей компанию. Можно только предполагать, что бы на это сказал Саймон, если бы узнал. Вряд ли его нежные чувства к кошечке простираются так далеко, чтобы он стал терпеть шерсть на подушке. Ну и пусть. Алекс было очень уютно с котенком под боком, и в конце концов она уснула под сладкое мурлыканье.