Старый доктор неожиданно рассердился. Не взглянув даже на нее, он так грубо, так непристойно выругался, что я закрыла лицо руками и хотела убежать. Но в этот момент доктор обернулся и воскликнул:
— Вай, крошка, опять ты?
Увидев его, я тоже не удержалась и закричала:
— Доктор-бей! Вы же были в Зейнилер!
Я не преувеличиваю, это был настоящий крик.
Опрокидывая на своем пути пузырьки, доктор подошел ко мне, схватил за руки, притянул к себе мою голову и поцеловал в волосы сквозь чаршаф.
Мы виделись только один день, даже меньше, всего несколько часов. Но какая-то внутренняя обоюдная симпатия связала нас. Через два года мы, как закадычные друзья, вернее, как отец и дочь, бросились друг к другу. Что делать? Человеческое сердце — такая непостижимая загадка…
Совсем как тогда в Зейнилер, Хайруллах-бей спросил:
— А ну-ка, шалунья, говори, что тебе здесь надо?
Его голубые, ясные, как у ребенка, глаза так чудесно сверкали под белесыми ресницами! И я так же, как в Зейнилер, улыбнулась ему прямо в лицо и ответила:
— Вы ведь знаете, что я учительница, доктор-бей. Разъезжаю по стране. Теперь меня назначили сюда.
С беспредельной грустью в голосе, точно ему было известна вся моя жизнь, все, что у меня на сердце, доктор сказал:
— Ты все еще не получила известий, крошка?
Я вздрогнула, словно мне плеснули в лицо холодной водой, часто заморгала, стараясь казаться изумленной:
— От кого, доктор-бей?
Старик нахмурился и погрозил пальцем:
— Зачем меня обманываешь, крошка? Твои губы научились лгать. Но глаза и лицо еще совсем неискушенные. О ком я говорю? Да о том, кто заставляет тебя кочевать из края в край…
Я засмеялась, пожала плечами.
— То есть, хотите сказать министерство образования? Но вы же знаете, учительница должна служить детям своей страны.
Доктор, как в Зейнилер, опять усомнился в искренности моих слов. Его доводы очень меня огорчили, и я запомнила их слово в слово.
— В таком возрасте?.. С такой внешностью?.. С таким лицом?.. Хорошо, пусть так, крошка, пусть так. Только не будь дикаркой…
Доктор забыл про свои лекарства, я — про свои книги. Мы продолжали наш разговор.
— Так ты учительствуешь в этой школе? Не так ли?
— Как нехорошо, что вы забрали нашу школу, доктор-бей!
— Я думаю о другом. Как называлась та злополучная деревня, где я обучал тебя профессии медсестры? Помнишь? Ну, а теперь будешь мне помогать? Да и разница небольшая: у тебя маленькие мартышки, у меня — мои дорогие медвежата. Душой они очень похожи друг на друга. И те и другие искренние, простодушные, чистосердечные. Время-то сейчас какое! Война. Помогать моим медвежатам более благородное дело.