Прошло два дня. Кямран совсем не видел Феридэ. Десять лет назад она сдружилась в Текирдаге с многими девушками, своими сверстницами. Теперь это были замужние дамы. Они не давали ей покоя, без конца приходили в гости, сидели часами, а потом забирали ее с собой, водили по знакомым или в парк на прогулку.
Мюжгян торжествовала, видя, что кузен тайно страдает. Она говорила ему жалобно, хотя глаза ее смеялись:
— Увы, нет, они не оставляют в покое Феридэ. Впрочем, прежде всего Чалыкушу должна развлечься, встряхнуться…
За это время Кямран видел Феридэ всего лишь дважды: один раз за ужином, второй раз на улице, в чаршафе, когда она возвращалась из гостей.
Настало утро третьего дня. Вопреки обыкновению, Кямран проснулся на рассвете. Особняк еще спал. Кямран распахнул окно и увидел в саду Феридэ. Она услышала скрип открывающихся ставен, подняла голову, приставила ладонь козырьком ко лбу, прищуривая глаза от лучей восходящего солнца, и сказала:
— Проснулись, Кямран-бей? Как изменились ваши привычки! Прежде, чтобы разбудить вас, приходилось швырять в окно горсти камней, а зимой — снежки. Вы, оказывается, тоже стали немножко анатолийцем. Когда я в Анатолии просыпалась в этот час, меня стыдили: «Лентяйка, как можно вставать после восхода солнца?»
Сейчас Феридэ очень походила на прежнюю легкую и веселую Чалыкушу. Ее голос напоминал журчание прозрачного родника, дающего сердцу ощущение свежести и прохлады.
Кямран робко спросил:
— Можно мне выйти в сад, Феридэ?
Продолжая прикрываться рукой от солнца, Феридэ ответила насмешливо, скрывая издевку в голосе, как в прежние времена:
— Что ж, это неплохо, если только вы не боитесь, что сырость принесет вред вашему изнеженному телу. Я устрою вам анатолийское угощение.
Феридэ привела Кямрана к развесистому ореховому дереву и усадила на стул, забытый с вечера.
— Подождите меня чуточку, Кямран-бей.
— Мы же собирались бросить церемонии…
— Капельку терпения. Это придет само собой. У меня не хватает смелости сразу дойти до такой непочтительности.
Кямран улыбнулся.
— Но ведь это еще большая непочтительность, Феридэ. Запрещаю тебе. Когда я слышу: «Вы, Кямран-бей…» — мне кажется, что ты насмехаешься надо мной.
Феридэ тоже улыбнулась:
— Это верно, вы правы… Ты прав. А теперь позволь, я подогрею тебе молока.