Как-то утром Кямрана разбудил легкий стук в окно. Он сразу догадался… Так поднимать с постели могла только Феридэ.
Чалыкушу снова приглашала его к большому ореховому дереву на ранний завтрак. На столике уже стояло молоко, которое, как она обещала, ароматно пахло грушами; рядом — маленькие провинциальные чуреки и блюдечко с чем-то розовым, похожим на варенье.
Феридэ помазала чурек этим вареньем и протянула Кямрану:
— Любуйся искусством моих рук. Не знаю названия чуреков, но варенье зовется гульбешекер.
Феридэ опять взяла низенькую кухонную скамейку и села у ног Кямрана.
— А теперь скажи, Кямран, нравится тебе гюльбешекер?
— Нравится, — улыбнулся молодой человек.
— Ты любишь гюльбешекер?
— Люблю.
— Нет, не так, Кямран… Скажи: «Я люблю гюльбешекер».
— Я люблю гюльбешекер, — повторил Кямран и засмеялся, не понимая смысла этой странной прихоти.
Щеки Феридэ горели румянцем, глаза искрились, ресницы смущенно подрагивали. Она наклонилась к Кямрану и взволнованно просила:
— Ну, еще раз, Кямран: «Я люблю гюльбешекер!»
Молодой человек восторженно смотрел на ее вздрагивающие губы; они даже чуть кривились, как у ребенка, который готов заплакать, если ему не дадут то, чего он просит.
— Я очень люблю гюльбешекер. Очень люблю… Так, как ты хочешь…
Феридэ радостно хлопала в ладоши. Губы ее смеялись, а из глаз текли слезы. Она подтрунивала над собой, словно стыдила кого-то чужого, расстроившегося из-за пустяка:
— Как глупо, как глупо так радоваться оттого, что похвалили твое искусство!
Феридэ вытирала слезы, но они все текли и текли. Вдруг она приглушенно вскрикнула, закрыла лицо и, плача, побежала в дом.
Через несколько дней под вечер Кямран и Азиз-бей возвращались с рынка. У ребятишек вошло в обычай, заметив их издали, выстраиваться у ворот в ожидании подарков — фруктов, конфет, шоколада.
Кямран одарял попрошаек, и вдруг кто-то бросил ему под ноги горсть мелких камней. Наделив последнего малыша, он оглянулся. Это была Чалыкушу. Она стояла чуть поодаль под большим каштаном и делала рукой какие-то знаки.
— Вам, должно быть, понятен смысл, Кямран-бей? Ведь существую еще и я…
Как всегда, собираясь пошутить или наказать кузена, Феридэ обращалась к нему на «вы».
— Выходит, вы раньше времени дали мне отставку, — с улыбкой продолжала она. — А где же моя доля? Думаете, ваши старые проделки забыты, эфендим? Или — плата за молчание, или — сегодня вечером за столом я оглашу историю, которая произошла у чинары.
Феридэ смеялась, показывая Кямрану кончик розового языка, как она делала десять лет тому назад у этих же ворот. Кямран достал из кармана пальто коробку.