— Да, да, из-за тебя. Я видела его и до твоего приезда. Но тогда он проезжал мимо, не отличая меня вот от этих придорожных деревьев. Он проезжал и больше не возвращался.
В тот же вечер после ужина мы вышли с Мюжгян из дома и молча двинулись к морю.
— У тебя какое-то горе, Феридэ? — нарушила наконец молчание Мюжгян. — Ты молчишь.
— У меня не выходит из головы чепуха, которую ты мне сказала днём. Мне грустно, — помедлив, ответила я.
— Почему? В чём дело? — удивилась Мюжгян.
— Ты сказала: «Я не из тех, за которыми увиваются!»
Мюжгян тихо засмеялась:
— Хорошо, но тебе-то что?
Глаза мои наполнились слезами, я схватила кузину за руки и глухим голосом спросила:
— Разве ты некрасивая, абла?
Мюжгян опять улыбнулась, щёлкнула меня легонько по щеке и сказала:
— Я, конечно, не урод, но и не красавица, давай считать — обыкновенная и не будем больше спорить об этом. Что касается тебя… Знаешь, ты стала просто изумительной!
Я притянула Мюжгян за плечи к себе, коснулась носом её носа, словно собиралась поцеловать, и шепнула:
— Давай и про меня скажем, что я обыкновенная… И на этом покончим.
Мы подошли к обрыву. Я принялась подбирать с земли камни и швырять в море. Мюжгян последовала моему примеру, у бедняжки ничего не получалось, слишком слабы были руки.
Брошенный мною камень на миг исчезал в воздухе, затем падал в воду, разбрызгивая во все стороны сотни сверкающих звёзд. А камни Мюжгян едва долетали до обрыва и стукались о гальку, издавая какой-то смешной звук, или же зарывались в прибрежный песок. Нас это ужасно забавляло. Казалось бы, залитое лунным светом море должно было вдохновлять нас, двух молодых девушек, отнюдь не на шалости. Но что поделаешь, всё было наоборот. Вскоре Мюжгян устала и села на большой камень. Я опустилась на землю у её ног.
Мюжгян расспрашивала меня о школьных подругах. Я поведала ей несколько историй, связанных с Мишель. Потом как-то само собой начала рассказывать историю моей выдуманной любви.
Зачем меня дёрнуло это сделать? Была ли это просто потребность поболтать?.. Не знаю. Я несколько раз пыталась остановиться, чувствуя, что говорю вздор, но не могла. В общем, я рассказала, как обманула всех подружек сказкой про белого бычка. В пансионе мне приходилось прикидываться страдающей — уж такую я себе придумала роль, — но и теперь мне тоже вдруг становилось грустно, хотя для этого не было никаких оснований. Голос мой как-то затухал, на глаза навёртывались слёзы… Я старалась не смотреть в лицо Мюжгян, теребила подол её платья или же клала голову ей на колени и всё время смотрела вдаль, на море…