Данный тезис выступает в философии Карсавина не как произвольный постулат, но как опытный вывод из наблюдения работы сознания и преимущественно, самонаблюдения. Такой вывод получен в его книгах несколько раз, начиная с «Философии истории», и в данном тексте он лишь бегло повторяет нить аргументов. Будучи всеединством, Я сохраняет конституцию всеединства и в любом своем качествовании, т. е. является единством всех элементов или моментов данного качествования; причем, по карсавинской трактовке всеединства, это очень специфическое единство: оно представляет собой сложную иерархию моментов разных порядков, которые все связаны друг с другом через посредство центра и взаимно, хотя и несовершенно, содержат друг друга.
Последовательно прилагая эти общие свойства всеединства к временному качествованию, Карсавин и строит свою концепцию времени. Но, прежде чем переходить к ее конкретному изложению, — помедлим, задержимся — и усомнимся. У нас наметилась очень простая логика: философия Карсавина — философия личности и всеединства, личности как всеединства; у всеединства множество разных качествований, и среди них темпоральное качествование, (все)временность; соответственно, карсавинская концепция времени — один из множества аспектов, или проекций, или, если угодно, одна из частностей его общей концепции всеединства. Всеединство первично — время вторично, как выразились бы в эпоху диамата. Однако не та ли здесь простота, которая хуже воровства? Если всё так — нет ровно никаких оснований для нашей исходной формулы: Карсавин — философ времени. Однако основания для формулы есть, и кроются они в том, что временность и всевременность — отнюдь не рядовое, а уникальное и особое качествование всеединства. Выше мы сказали уже: сам концепт всеединства возникал у Карсавина на базе анализа темпоральности — темпоральности сознания. К этому можно добавить, что и в дальнейшем, когда философ усматривает и анализирует всеединое строение Я, личности, познания и проч. — в основе его усмотрений неизменно лежит именно темпоральное измерение соответствующих репрезентаций всеединства. Это позволяет нам заключить, что у Карсавина, вопреки внешней логике его изложения, специфический структурный принцип всеединства индуцируется строением темпоральности. Это не противоречит тезису о «несуществовании времени»: да, отвлеченного времени отнюдь нет, однако всевременность — не обычное, а порождающее качествование, она выступает как источник, как производящий принцип структуры всеединства. И коль скоро во всевременности обнаруживается структурирующее начало всеединства, отношения первичности-вторичности колеблются, исчезают — и за временем по Карсавину проступает время по Введенскому, описание которого мы взяли в эпиграф. Будем помнить об этом проступающем облике.